Одно Валери знала точно: Фиона преподнесла ей необыкновенный подарок – рассказала правду о ней самой. Теперь понятно, почему она чувствовала себя чужой в семье. Валери оказалась внучкой своих родителей, и это все меняло. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы об этом узнала Винни. Делиться правдой с сыном у нее пока не было сил. Сначала Валери хотела прийти в себя и разобраться со своим новым прошлым. Филипп мог и подождать.

Она позвонила Винни и сказала, что скоро заедет к ней. В этот раз Валери не стала спрашивать, удобно ли сестре принять ее. То, что она хотела рассказать, ждало уже семьдесят четыре года, так что больше откладывать было нельзя. Когда она появилась у Винни, то увидела ее в синем костюме от «Шанель», с укладкой. Сестра выглядела как богатая, уважаемая аристократка с Парк-авеню – впрочем, такой Винни и была. Валери же приехала в джинсах, свитере и балетках, белоснежные волосы она заплела в косу. Валери давно не чувствовала себя так хорошо. За одну ночь она освободилась от всех разочарований и проблем прошлого.

– Я ненадолго, – спокойно сказала Валери и села.

Винни тут же заволновалась. Она чувствовала: ей точно не понравится то, что сестра собирается сказать. Валери была слишком спокойной, слишком счастливой.

– Что-то случилось?

– Да, – ответила Валери. – Вчера я была у Фионы, нашей няни.

– Она еще жива? – удивленно спросила Винни.

– Да.

– Ей, наверное, лет сто.

– Девяносто четыре, и разум у нее острый как бритва. Я поехала к ней в Нью-Гемпшир, потому что подумала: может, она знает то, чего не знаем мы с тобой. Ведь мы были совсем маленькими, когда Маргерита покинула нас. И я оказалась права. Только услышала я совсем не то, что ожидала. Я показала ей фотографии, думая, что Фиона скажет: да, Маргерита ди Сан Пиньели – наша с тобой сестра. Я была уверена в этом, но ошиблась.

Услышав такое, Винни радостно улыбнулась и с торжеством посмотрела на сестру.

– Я говорила, что ты не права. И зря чернишь память об отце и маме.

– Я лишь хотела услышать правду, – тихо проговорила Валери, – какой бы она ни была. И вот что я узнала. Женщина, которая вышла замуж за итальянского графа и оставила драгоценности на хранение в банке – твоя сестра. Но не моя. Она – моя мать, – с нежностью сказала Валери, чувствуя слезы на глазах. – Маргерита забеременела в семнадцать лет от парня, которого полюбила. Они хотели пожениться, но родители им не разрешили. Твои отец с матерью отослали ее в приют и сказали, что ей следует отдать ребенка на усыновление. Они и слышать не хотели ни о чем другом, ведь в то время родить без мужа было страшным скандалом.

Винни смотрела на нее, широко открыв глаза. В ее взгляде был страх, слова сестры явно стали для нее шоком. Но она молчала, и Валери подумала: а что, если Винни все это время догадывалась, как обстоят дела на самом деле? Но тут она могла только гадать.

– Все случилось в ноябре сорок первого, – продолжила Валери. – Две недели спустя японцы атаковали Перл-Харбор, и парня, который был моим отцом, забрали в армию. Он попал на войну и скоро погиб. После этого моя мама заявила, что никому меня не отдаст. Тогда отец с матерью – твои, а не мои, – снова подчеркнула Валери, – уехали в деревню и притворились, будто ждут ребенка. В Нью-Йорк они вернулись в сентябре и привезли меня, сказав всем, что я их дочь. Они заставили Маргериту отдать им ребенка, а через какое-то время вообще выгнали из дома и, невзирая на войну, посадили на корабль, который плыл в Европу. Она могла погибнуть, но им было на это наплевать. Маргерита высадилась в Лиссабоне, а потом уехала в Лондон. Да, они забрали меня у матери, хотя я была для них ненавистным воспоминанием о ее позоре. Через год после того, как она уехала, они сказали, что Маргерита умерла. Так я навсегда лишилась мамы, а они – своей дочери. Это навсегда разбило ее сердце. Слава богу, в Лондоне Маргерита встретила человека, который полюбил ее по-настоящему. Фиона сказала, она пыталась вернуть меня, но мои дед и бабка боролись с ней всеми возможными способами, угрожали скандалом, и Маргерита в итоге сдалась. У нее больше не было детей, а у меня – мамы, которая бы любила меня по-настоящему. Ты считаешь своих родителей хорошими людьми, а я – нет. Они подло скрывали от меня правду и унесли ее с собой в могилу. А моя мама, твоя старшая сестра, в сорок один год потеряла мужа и оставшиеся пятьдесят лет жила в одиночестве. А ведь я могла бы разыскать ее, если бы знала, что она жива, и все это время, до самой ее смерти, мы могли бы жить вместе и любить друг друга. Твои родители забрали у тебя сестру, у меня – мать, а у Маргериты – единственного ребенка. – Валери перевела дыхание и продолжила чуть более спокойно: – Правда меня ошеломила, я не успела к ней привыкнуть. Не понимаю, что теперь делать. Ничего исправить уже нельзя, все в прошлом. Но ты – первая, кому я все рассказала. Хочу, чтобы ты знала – я не сумасшедшая, не истеричка и не глупая, как ты предполагала. И ты должна знать еще кое-что: я никогда не прощу твоих родителей за то, что они сделали. Мы обе стали жертвами их злобы, они обманывали нас всю жизнь.

Валери замолчала и посмотрела на сестру. Похоже, Винни ей поверила. Слезы струились по ее щекам. Это была невероятная история, но Валери рассказала все так ясно и последовательно, что она не возражала, какой бы неприглядной ни оказалась правда.

Пока Винни слушала, иллюзии об их семье разрушались одна за другой. Правда ужасала, и она видела, как в ее маленький мир, где царили покой и порядок, ворвался хаос. Ей оставалось только догадываться, что сейчас чувствовала Валери. Она обрела мать, но, увы, слишком поздно.

– Мне все-таки кажется, что они любили тебя, – хриплым, дрожащим голосом проговорила Винни. Сестра в изумлении уставилась на нее. – Наверное, думали, что такое воспитание пойдет тебе на пользу. – Даже сейчас она пыталась оправдать родителей.

– Они погубили жизнь твоей сестры и моей матери. А мое детство превратили в ад. Фиона была единственной, кто любил меня. Я не могу представить, что чувствовала моя мать, когда у нее забрали ребенка. Об этом страшно даже думать. И она умерла в одиночестве, а я даже не знала о ней.

Это действительно было ужасно, и Винни молча плакала. Валери встала и добавила:

– Прости, если была жестокой. Я просто хотела, чтобы ты узнала правду.

Винни кивнула, но не сделала ни одного движения к сестре. Ей казалось, что Валери злится на нее, и боялась к ней подойти.

Валери сама обняла ее, а перед тем как уйти, слабо улыбнувшись, сказала:

– Кстати, ты теперь мне не сестра, а тетя.

По дороге домой Валери думала, что делать дальше. За какие-то двадцать часов ее жизнь полностью изменилась. Возврата к прошлому не было.

Всю неделю Джейн думала о том, что надо разъехаться с Джоном, и в итоге приняла решение. Она видела, что за последний месяц их отношения из плохих превратились в ужасные, и не представляла, как все исправить. Джон опять уехал на все выходные в Хэмптонс, и она собиралась серьезно поговорить с ним, когда он вернется. Джейн собирала вещи, думая переехать к Алекс на пару недель, пока не подыщет себе новое жилье. Родители ничего не знали – ей было неловко говорить, что она расстается с Джоном.