– Как ты думаешь, мы сможем найти какое-нибудь нейтральное место, чтобы выпить по бокалу?

Нейтральным местом в итоге оказался коктейль-бар «Боадас», чье и без того тесное помещение было заполнено разного рода полуночниками. Оно в принципе не годилось для долгих откровений и порывистых признаний, но Хуан был другого мнения, потому что обрушился на меня без всяких предисловий:

– Петра, для меня ясно, что между нами возникла какая-то проблема, мешающая перейти к более приятным, скажем так, отношениям. Этого невозможно отрицать, но уверяю тебя, сколько я ни ломаю голову, не могу понять, в чем эта проблема состоит.

– Ты же профессиональный диагностик.

– Но мои пациенты не говорят, и поскольку мне очень повезло и рядом со мной находится существо, обладающее даром речи, тебе не хотелось бы помочь мне узнать, что это за болезнь?

Я улыбнулась:

– Продолжай.

– Скажи, какой тип отношений между такими мужчиной и женщиной, как мы с тобой, был бы для тебя идеальным?

– Мне бы хотелось услышать это сначала от тебя.

Он провел своей большой костистой рукой по волосам. Вздохнул.

– Это так просто, что даже смешно объяснять. И состоит в том, чтобы бывать вместе, разговаривать, если захочется – обсуждать какие-то важные вещи, пить вино, иногда танцевать… ну а потом смотреть, что из этого получается, и, соответственно, жить.

– Да, план действительно простенький, вот только последствиями такой совместной жизни могут стать недопонимание, ложные толкования, ситуации, по-разному пережитые каждым из нас, горы ненужных слов… В конце концов это будет источником конфликтов.

– А каков твой вариант?

– Он тоже очень прост. Люди знакомятся, нравятся друг другу, не затевают лишних разговоров, занимаются любовью и, если все идет хорошо, могут продолжать иногда встречаться и проводить с приятностью время. Все ясно с самого начала, и не нужно прибегать к уловкам и промежуточным этапам.

– Это напоминает мне покупки по почте. Практично, экономично, а если вам не понравился результат, товар можно вернуть.

– Не ты ли говорил, что после двух разводов чувствуешь себя усталым, изнывающим от тоски, опустошенным? Так чего же ты теперь добиваешься? Хочется поиграть в кавалера?

Он вынул бумажник, взглянул на счет.

– Нет, Петра, наверное, мы с тобой хотим одного и того же, совсем немногого, просто речь идет о форме.

– Или о непомерной гордыне.

– Жаль, что ты так это оцениваешь. Но, в любом случае, я надеюсь, что мы время от времени будем видеться.

– А как же! Я приглашу тебя к Ужастику, чтобы ты его осмотрел!

Мы вышли на ночную Рамблас и сели в одно такси. В пути не обменялись ни единым словом. Он напевал себе под нос, чтобы снять напряжение. Вышел напротив своего дома, на прощанье пожав по-дружески мне руку. Я сказала ему «до свиданья» в окошко, улыбаясь, словно сфинкс.

В прихожей на меня накинулся Ужастик, перепачкавший мне все чулки своими слюнями. На кухонном столике помощница оставила мне записку:

Сеньора Петра! Эта собака такая уродливая, что мне даже стыдно с ней гулять. Но если мне придется делать это каждое утро, тогда, пожалуйста, купите ей такую клетчатую попонку для собак, а то бедняжка мерзнет. Кроме того, и выглядеть она будет получше. Я оставила для вас в микроволновке тушеную чечевицу. С большущим приветом – Асусена.

Я выбросила записку в помойное ведро. До собачьей ли одежды мне сейчас! Зазвонил телефон.

Я решила, что это Хуан Монтуриоль хочет попросить у меня прощения и пригласить выпить в знак примирения.

– Инспектор? Это Гарсон.

– Что случилось?

– Ничего, только вы могли бы предупредить Хуана, чтобы он не упоминал о Валентине в присутствии Анхелы.

– Мне это не пришло в голову.

– Анхела страшно обиделась. Я собирался провести у нее ночь, а вместо этого был вынужден вернуться в пансион.

– Это вы должны были рассказать ей про Валентину. Обманывать двух женщин, позволяя им питать иллюзии, аморально.

В трубке послышался саркастический смех.

– Аморально? Я думал, вы на такие вещи внимания не обращаете.

Я рассвирепела.

– Не забывайтесь, младший инспектор!

– Я сказал вам это не как младший инспектор.

– В таком случае я не вижу причины для того, чтобы вы мне звонили посреди ночи, и не хочу продолжать этот разговор.

– Вы правы, инспектор Деликадо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Короткие гудки в трубке отозвались острой болью. Черт! В считанные часы я потеряла и потенциального любовника, и друга. Я сидела на диване, не желая ни двигаться, ни размышлять. Пес приблизился с опаской, словно заметил мою депрессию.

– Поди-ка сюда, Ужастик, – позвала я, – я хочу отыскать в твоих глазах гармонию Вселенной.

Не знаю, как нам удавалось разговорить других, но друг для друга нужных слов у нас не находилось. Гарсон, похоже, не собирался сменить гнев на милость, мне же совсем не улыбалось разыгрывать нелепые сцены примирения. Идиотские изречения старого зануды, кажется, начинали сбываться: нельзя дружить с коллегами по работе. Я попробовала уколоть его:

– Нас ждет сумасшедшая карьера! Идя по следу убийцы Лусены, мы разоблачили некое агентство недвижимости, которое заключает незаконные контракты и торгует бродячими собаками в самом сердце университета. Это целая империя гнусных преступников!

– Тем самым мы оказали немалую услугу обществу, – произнес Гарсон совершенно серьезно.

– Да, и теперь нам осталось только накрыть банду торговцев салфетками, продавца фальшивых эстампов, а также международную сеть незаконных автомобильных парковок.

Гарсон усмехнулся из-под своих моржовых усов:

– И пресечь контрабанду газированной воды, а еще прикрыть притон, где тайно играют в шарики, – выпалил он, довольный собой.

Я постаралась не улыбнуться: время примирения еще не настало. Тут меня окликнул один из молодых дежурных, лишь недавно переведенных на работу в комиссариат:

– Инспектор, сержант Пинилья из городской гвардии ждет вас в вашем кабинете. Говорит, что весь день ищет вас как ненормальный.

Я пристально взглянула на него. Больше двадцати одного года ему не дать.

– Мне нравится, когда мужчины ищут меня как ненормальные.

Он сделался пунцовым и отошел, робко улыбаясь, покачивая головой и бормоча: «Вот черт!»

Увидев меня, Пинилья вскочил и направился ко мне, чуть ли не крича:

– Вот видите, инспектор! Видите? Я же говорил, что это не может быть никто из моих ребят!