– Башкой? – спросил Крыщ.

– Ага.

– Не надо, ну пацаны, прошу, ну пожалуйста, лучше побейте. Нет! – Кася напрягся и тут же получил локтем в почку.

– Ныряй!

Хрипло тренькнул звонок. Как простуженный петух, проспавший утреннюю зорьку. Хлопнула дверь – в туалет зашла Инесса Моисеевна, завуч.

– Что у вас тут происходит?! Звонка не слышали? Опять ваша банда! Отпустите его немедленно! – она перевела взгляд на красномордого Вола. Кася шмыгнул носом и провел ладонью по мокрым волосам. – И ты тут? Касьянов, иди на урок. А вы – за мной, в кабинет.

– Шиздец вам, – растянул губы Тузов.

* * *

На обществознание класс собрался-таки в полном составе. Вол, насупленный, с распухшей рожей, восседал за последней партой.

Кася как-то странно дрожал, и одно веко у него подергивалось. Тузов и остальные привычного расположения духа не потеряли – на перемене загнали Русакова в шкаф и придвинули несколько стульев и парт, чтоб не смог выбраться. Петя не очень-то и пытался. Просто тихо сидел до звонка и ждал освобождения.

Как-то раз затолкали в шкаф Шарловского. Тот неожиданно взбесился, полез в драку. Они сцепились с Волом, начали душить друг дружку в сгибах локтей, завалили несколько парт и смахнули с подоконника цветочный горшок. Потом Шарловский схватил стул и швырнул в Вола. Тот увернулся, и стул попал в Зульфалиеву – бесцветную болезненную девочку. Глаза у нее чуть раскосые, волосы всегда присыпала перхоть. Ну и носила она какие-то непонятные, вытянутые чуть ли не до колен бабушкины свитера. Она редко отвечала на уроках и большую часть четвертей болела. Ей посчастливилось прийти в школу в третий раз за полугодие и получить в висок ножкой стула.

Хорошо хоть, более-менее обошлось. Зульфалиева только стекла под стол – упала в обморок. Вошла Зинаида Альбертовна, принялась визжать и причитать… Шумиху затеяли знатную.

После этого случая Зульфалиева в школе вообще не появлялась. Вроде бы перевелась в тридцатку.

Рустам Асламов, как всегда молча, листал учебник, из разных углов класса неслась музыка, и Гришка Водовозов время от времени кричал:

– Да выключите вы свои пищалки!

И конечно, всем было плевать.

Даже Конова присутствовала на всех уроках. Впрочем, они с Туркой лишь сухо поздоровались, да несколько раз обменялись ничего не значащими взглядами. Хазова весь день пялилась на Вовку, а тот тоже на нее поглядывал:

– Слышь, может ты и прав. Блин, я не верю! И так смотрит, и хихикает. Надо у Воскобойниковой спросить. Или у Слютиной.

– Так они тебе и сказали! Не, я бы на твоем месте с ней не связывался.

– Так ты ж сам сказал, что вдуть можно? – Вовка говорил в полный голос. Вопли, музыка и девчачий визг полностью перекрывали беседу.

– Можно, да. Но мне Рита не нравится. Темная какая-то. Ну противная, скользкая… как змея.

– Выдумываешь! – фыркнул Вова.

Зацокали каблуки, на пороге появилась Мария Владимировна.

– Звонок был уже? – спросил Вова. К дверцам шкафа в конце кабинета пацаны придвинули две парты.

– Не слышал.

– Был-был, – повернулся Алик. Он что-то повадился садиться впереди Турки и Вовки, с Русаковым.

– Что происходит? Мальчики, поставьте столы назад.

Никто не шелохнулся.

– Что, очередной прикол?

Сегодня Мария Владимировна опять в водолазке, только в темно-синей. Туфли без каблуков, юбка прикрывает колени. Девчонки рассказывали, что учителя на нее взъелись, мол, развращает молодежь, ходит неглиже. Похоже, что Мария Владимировна вняла. А Турка только хмыкал. Девчонки и сами хороши, по сравнению с некоторыми старшеклассницами историчка – сама целомудренность.

– Да помогите же кто-нибудь!

Вызвалось несколько человек – Березин, Саша Уфимцев и Рома Филиппов. Вовка подорвался, но сразу сел – и без него куча желающих. Парты поставили на место, к среднему ряду. Стулья подняли с пола. Открылась дверца шкафа, оттуда показалась голова Русакова, волосы сплошь в паутине и пыли.

– Ты чего туда залез?

– Да меня запихнули! – Пацаны взорвались смехом, а Петька покраснел как рак и стал отряхивать вязаный серый свитерок, вытертый на локтях, и брюки, покрытые пылью и паутиной.

– Детский сад, – подняла бровки учительница. – Сходи, вымой руки и приведи себя в порядок. Хватит смеяться, ребятки, ау-у! Сегодня у нас очень важная тема: «Эволюция и революция общественного развития». Как вы думаете, что сейчас происходит с нацией, с людьми? И вообще, кто-то может ответить, что такое «эволюция»? А ре-волюция? – Мария Владимировна уперлась ладонями в стол, чуть отставив зад. Груди затрепетали под водолазкой. Турка подумал, что может наблюдать за этим действом вечно.

Когда учительница отвернулась, Крыщ встал с места и задвигал тазом и руками одновременно, будто ехал на лыжах.

По классу прокатился ржач.

– Эволюция – это развитие, постепенный, качественный переход на более высокий уровень. – Слютина поумничала, конечно. Наверное, уже половину учебника вызубрила.

– А революция – это война, – сказал Проханов. – Ленин революцию устроил.

– То есть, революция – это переворот с ног на голову и… Тузов! Да прекратите вы уже!

– А мы ничего, – сказал Крыщ. Хлопнула дверь, и на пороге появился Русаков. Кто-то включил древнюю песенку «Крэйзи фрога», и от первых же звуков Турку начали душить рвотные позывы.

– Вот он, подмылся! – захихикал Вол. Петька, видимо, не услышал и с важным видом кивнул:

– Да, вот и я.

Все загоготали. Мария Владимировна закатила глаза:

– Верх остроумия. Ладно, садись уж, Петь. А вас, видимо, надо рассадить. Вот, возле Гриши место сегодня свободно. Рамис, да? Или как тебя зовут? Ау, вы слышите?

– Что? – прищурился Тузов. – А, слышим…

– Где ваш товарищ, Шульга?

– А мы за ним не следим, – презрительно бросил Тузов, бросив на учительницу цепкий взгляд. На глаза ему наползали брови, словно скрывая часть намерений, вечно гнездившихся под твердой черепушкой. Серп шрама на лбу Тузова налился бордовой краснотой.

– Хорошо. Рамис, садись на первую парту, к Водовозову.

– Заче-е-ем? – с неохотой протянул дагестанец, хмуря брови. На его смуглом лице, с которого как будто круглый год не сходил морской загар, выделялись белки глаз.

– Мне так будет удобнее.

– А мне вот так будет удобнее. – Рамис чуть отодвинулся назад и заложил кроссовки на парту. С подошв отвалилось несколько сухих кусочков грязи. – Но ведь я так не сижу?

– Вы мешаете другим ученикам заниматься. Либо ты садишься на первую, а ты, Сережа, на тот ряд, – Мария Владимировна подошла к последней парте и говорила медленно, с расстановкой, – либо вовсе выходите из класса. Все выходите, но не домой, а к директору или к завучу.