Крики, смех, гвалт, скрип стульев по паркету и тупая боль в голове.

* * *

– Ты как? Нормально?

– К Таблетке, бегом.

– Помогите! С той стороны держите его.

Что-то горячее текло по затылку вниз. Залило шею и часть спины. Ноги подкашивались, сил совсем не было. Турка замычал. Серый потолок с паутиной и грязно-коричневый паркет под ногами несколько раз поменялись местами.

«Уже не блестит от мастики», – Турке казалось, что он идет на руках, в водовороте акварельных красок, смешанных разом, и пузыри лиц кричали и спрашивали что-то, лопаясь звуками.

В нос шибанул резкий запах, и Турка открыл глаза.

Медкабинет. Стол Таблетки пустовал, потому что она собственной персоной нависала над ним, со своими рыжими патлами, вытравленными «химией». Пальцами-сардельками она подносила к лицу Турки дурно пахнущую ватку, прямо в ноздрю тыкала.

– Хватит, не надо! – Турка врезался затылком в стену.

– Ишь, не надо ему! Пришел в себя, стало быть? Так, потише, повязка тебе наложена!

Турка потянулся к голове и нащупал шероховатые бинты. Подушечки пальцев окрасились малиновым.

– Что такое? – прошептал Турка.

– Все нормально, – ответил ему Вовка. Он сидел напротив, на стуле. Из носу у него торчали кровавые тампоны, а вокруг глаза распухло еще больше.

– Скорую вызвали! – проскрипела Таблетка. – Сидите смирно, я сейчас приду. Ох, хулиганье проклятое! Расшибают головы, дерутся, а ты возись с ними, с окаянными!

Она выплыла из кабинета и захлопнула дверь.

– Что случилось? Правда, что ли, скорую вызвали?

– Правда. Отвезут тебя в больничку. Ну, и я с тобой. Что мне, на уроках сидеть? Да и будут ли теперь занятия, неизвестно. Такой гвалт поднялся…

– Да что произошло?! Ни черта не помню!

– Это хорошо, что не помнишь, – оттянул краешек рта Вовка. – Это хорошо.

* * *

– Садитесь, Мария Владимировна! Чего в дверях-то застыли?

– Сергей Львович! Да что ж такое в школе творится? Я понимаю, обычные нападки, но это уже переходит мыслимые границы! Разве я неправа? – Предложением сесть на стул учительница не воспользовалась, так и продолжала стоять в дверях, заламывая пальцы.

Директор с безмятежным видом сидел в своей обители. Тут стояли новые шкафы, паркет отражал свет, который проникал сквозь пластиковые окна, забранные коваными решетками, блики танцевали на стенах, на белоснежном потолке. Только-только после ремонта кабинет, везде свежесть и чистота.

Он повернулся в кожаном кресле. Удобном, широком. Упер шею в валик-держатель.

– Правы. Вы абсолютно правы, милочка! Только зачем же стоять? Садитесь на стульчик! Хулиганы – дело такое… Сами понимаете, как можем, так и боремся. Многие на учете в милиции состоят, Асатрян так и вовсе с условной судимостью. С родителями Сулейманова мы проведем работу, я хорошо знаком с его отцом, прекраснейший человек, бизнесмен. На детей в этом возрасте влиять чрезвычайно сложно, уж поверьте моему педагогическому опыту! Собственно, это и не дети уже вовсе, понимаете, о чем я? Переходный возраст, гормоны. А вы – красивая девушка, молодая. Вот и привлекаете повышенное внимание, стало быть.

– Я работаю тут неделю с небольшим. Уж не стали ли ДЕТИ такими по моей вине? – спросила Мария Владимировна и скрестила руки спереди. Ей не нравилось, что взгляд директора постоянно нырял в ложбинку между ее грудями.

– Нет, что вы! Не это я хотел сказать, милейшая! – директор крутнулся в кресле из стороны в сторону. Маленький плюгавенький мужичок с залысинами и усами. Он специально начесывал волосы с затылка и боков, чтоб скрыть жиденькими прядями плешь.

– А что?

– Присядьте, прошу вас! – взмолился директор. Мария Владимировна вздохнула и устроилась напротив Сергея Львовича. Одна радость – теперь он не будет обшаривать взглядом ее ноги и приподнимать юбку.

– Это тревожный звоночек, вы понимаете? Если им это сойдет с рук, то – что дальше?

– Помилуйте, ну что такого произошло…

– Сулейманов при всем классе поднял мне юбку линейкой.

Директор поднял кустистые, с проседью брови, и между сонных век замелькал блеклый, желтоватый белок.

Мария Владимировна пылала. Она до сих пор не верила, что это на самом деле произошло. А уж что потом началось! Массовое побоище. Она раздала несколько пощечин, сама получила тычок локтем в нос, который теперь распух и пульсировал.

– Вы не преувеличиваете? – сказал директор.

– Что? Вы сомневаетесь в моих словах? Да что с вами такое?!

– Нет! Опять вы меня неправильно поняли. Конечно, я проведу воспитательную беседу с Сулеймановым, Тузовым и остальными. Конечно, это вопиющий случай! И если только придать его огласке… Вы даже не представляете, что может случиться. Полетят головы. Начнутся проверки. Пострадают преподаватели, понимаете?

– А то, что я пострадала – это как бы ничего? Похоже, вы ни в грош не цените новых… новые кадры. Только и слышу перешептывания за спиной! Про юбку, про колготки, про глубину вырезов… Будто больше нечего обсудить, будто других проблем нет! Шепчутся за спиной, а в глаза – улыбаются. Я могу уволиться, если вам угодно.

– Что вы! Молодой, перспективный преподаватель! Как можно! Недопустимо! – размахивал руками директор. Он открыл ящик стола, поглядел вниз. Облизнул губы и странно дернул плечом. – Но вы сами понимаете, авторитет нарабатывается годами успешной практики, с ней и опыт приходит. Сколько бы у вас ни было дипломов, реальный опыт…

– Никчемный разговор. Я от вас такого не ожидала, Сергей Львович.

– Сядьте, пожалуйста. – Голос директора стал тверже. – Новые кадры мы ценим, но, видите ли, не все так просто. Конечно, вы можете подать на Сулейманова в суд. Да хоть сразу на всю шайку! Только что им предъявят? Хулиганство? Ребята несовершеннолетние, и…

– Речь не о суде. Я хочу, чтоб их исключили из школы. Или на время отстранили от занятий. В чем проблема?

– Послушайте, это же девятый, выпускной класс, – директор вновь облизнул губы. – Доучиться-то им осталось всего ничего. Год закончится, отпустим их на все четыре стороны. Зачем же портить статистику… – Патлы на лысине Сергея Львовича взмокли. Он потеребил пуговицу на лацкане пиджака, снова поглядел вниз. – Давайте вместе со мной? Нервы – дело такое…

– Вы же в школе, – изумленно протянула Мария Владимировна. – Коньяк?..

– Как можно, как можно! Но у нас экстренный случай, ЧП! Ладно, – вздохнул директор, снова впиваясь взглядом в водолазку учительницы. – Но ведь всплывет и ваша история, если начнется полноценный разбор полетов. Придется ведь приглашать людей из комиссии – из районной, из городской. Из детской комнаты милиции приедут, как пить дать, и учебный процесс встанет, я вас уверяю.