— Пожалуй, нет.

Эрмина вздохнула.

— История с твоим приданым — это, конечно, трагедия. Но у тебя есть талант и обаяние, и с этими качествами ты найдешь свое место в мире. А кроме того, жизнь учительницы не так уж плоха. Посмотри на фройляйн Шёнбек. Все ею восхищаются. Ее любят и почитают, она муза нашего Эннса.

— Да, это верно.

— Да и жить одной достаточно занимательно… Ты сама себе хозяйка, делаешь, что хочешь, никто тебе не докучает целыми днями. И знаешь, что я вчера прочла? В «Линцер Тагеспост»?.. Замужние женщины умирают гораздо раньше незамужних. Тебя это не утешает?

— Еще как! — выпалила я, хотя в действительности мне было все равно. Я думала о своем Габоре. И о своем залоге, о тех деньгах, которые утекли у батюшки сквозь пальцы, а с ними мое счастье. Потому что вдруг больше всего на свете мне захотелось стать женой офицера.

Офицер и в самом деле принадлежит элите. Я наблюдала это изо дня в день. Офицеров приглашают к Их Высочествам в Хофбург в Вену. На самые элегантные балы. Для них открыты все замки, самые блестящие салоны городских дворцов. Яркая военная форма приветствовалась всюду как украшение любого праздника.

А их супруги живут в свое удовольствие в гарнизоне, окруженные кавалерами, которые восхищаются ими, балуют, ухаживают. Кроме того, здесь все время что-то происходит: оперные вечера, концерты, приемы и ужины, летние праздники, пикники, театральные вечера, стрельба с призами, базары, собрания, летом бега, зимой сани — и ты во всем этом участвуешь. «За кого бы ты хотела выйти замуж?» — спрашивают маленьких девочек в Эннсе. — «За офицера». Ответ почти всегда один и тот же. Никто не хочет «жалкого цивилиста» без униформы. Я вздохнула. Офицеры — самые дорогие мужчины в мире. И за них идет борьба.

Ах, Валери можно только позавидовать.

У нее большой дом в Эннсе, она живет наискосок от нас, в роскошных апартаментах на Фюрстенгассе 1. Приемы по вторникам и средам, тогда ее салон полон гостей, и весь высший свет там. Ужинают, музицируют, занимаются политикой, я частенько там пела… Вот и мы с Габором могли бы так жить. В «браке Иосифа», который ищет себе подобных. Если бы не эта дурацкая Фогоши и не крах с моим залогом!

Эрмина встала.

— Сменим тему. Сегодня я не буду обедать с вами. Я приглашена. В замок Эннсэг. Я тебе еще не говорила, но меня избрали в комитет подготовки к празднеству. К большому летнему балу. Минка! Ты слышишь меня?

— Да. Поздравляю. Это большая честь.

— Я тоже так думаю. Ты же знаешь, большой бал 18 августа ко дню рождения кайзера. В Эннсе это особенно элегантный праздник. Я займусь лотереей. Выигрыши пойдут в пользу вдов и сирот, мы обсудим это сегодня в замке за английским ланчем.

— Английский ланч? А это что такое?

— Новая мода. Пришла из Англии, о чем говорит само название. Легкая еда в час дня. Не шесть перемен, как мы привыкли, а только четыре. Говорят, очень полезно. Представь: в меню салат из сырых огурцов!

— Но огурцы же едят только вареными!

— Знаю. Человек плохо переносит сырую пищу. Что отличает его от животных. Но от нее, очевидно, не умирают. Дамы в Англии питаются так ежедневно и славятся хорошим цветом лица.

— Как можно есть сырые огурцы! — содрогнулась я.

— В каждой стране свои обычаи. — Эрмина поцеловала меня в лоб. — Извини, но тебе придется завтракать одной. Увидимся уже после обеда. Не забудь про урок английского. Что касается сегодняшнего ужина: не кокетничай. Будь сдержанной. Говори, только когда тебя спрашивают. А если кто-то будет на тебя смотреть, сразу же опусти глаза. Только дерзкие особы могут уставиться мужчине прямо в лицо. Это касается и нашего Габора. Не забывай, что осенью ты отправишься в пансион. Это импонирует людям. Поверь мне, Минка, осторожность необходима. Всегда нужно думать о том, что станут говорить люди. Не разрушай свое будущее. — Вдруг она наклонилась и взяла меня за подбородок своими маленькими ручками. — Не смотри так печально. Жизнь гораздо легче без этой глупой любви. Благовоспитанная молодая дама выше этого, — и Эрмина поцеловала меня в лоб. — Завтрак тебе подадут сегодня в постель. Цилли сейчас принесет. Тебя ждет маленький сюрприз. — Она снова выпрямилась и пригладила свои темные локоны. — Ну что ж, сокровище мое, я тебя покидаю. Как-нибудь переживем и этот ужин. Адье! Адье! Встретимся около четырех.

Что тут сказать? Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не разрыдаться. По счастью, мне это удалось. Не прошло и десяти минут после ухода Эрмины, как раздался стук и вошла толстуха Цилли, а правило номер один гласит: «Никогда не плачь перед прислугой!»

— Доброе утро, сударыня, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Сегодня я принесла вам кое-что особенное. Прислано вашей тетушкой, чтобы отметить сегодняшний день. Она желает вам приятного аппетита. — С этими словами Цилли поставила на ночной столик тяжелый серебряный поднос, от которого шел дивный аромат.

— Настоящий кофе?

— Из настоящих зерен. Но стоит положить в чашку побольше сахара и налить побольше молока, должна я вам доложить, иначе он придется вам не по вкусу. Настоящий кофе, который пьют только взрослые.

Я была тронута такой любовью, потому что варка кофе — очень долгая процедура. Хороший кофе наливают по каплям. Пока кофейник наполнится, проходит целая вечность. А до этого нужно обжарить зеленые зерна и терпеть едкий чад. И только потом молоть, снова целую вечность. Сегодня все это проделали для меня.

От кофе я страшно перевозбудилась, и в обед у меня вовсе не было аппетита. Я отказалась от десерта и сразу спустилась в театральный зал. В пальмах писем не оказалось, я села за рояль и стала импровизировать из «Летучей мыши», нового шедевра Иоганна Штрауса, который я слышала год назад в театре в Вене. Эрмина наотрез отказалась подарить мне клавир, не говоря уже о либретто, потому что сочла произведение аморальным. И я играла по памяти, пока за мной не пришли. Было уже три часа, пора было заняться прической.

Я радовалась предстоящей процедуре, но она оказалась настоящей пыткой.

Йозефа появилась, тяжело нагруженная, с маленькой спиртовкой, щипцами для волос, щеткой, за нею шла тетушка, как всегда запыхавшись, с ручным зеркалом, накидкой и корзинкой, наполненной искусственными цветами. А сверху, картинкой вниз, лежали два дагерротипа, с которыми она сравнивала меня накануне того многозначительного купанья в солодовне.

Я гордилась своими волосами. Их никогда еще не стригли, и они были чрезвычайно густыми и красивыми.

— Волосы, как у императрицы, — сразу отметила тетушка.

Раньше, до приезда в Эннс, я всегда заплетала их в косы. В Эннсе Цилли, смачивая мои волосы сахарной водой, закручивала их на ночь в папильотки. Получались блестящие, ниспадавшие до талии локоны, которые я носила распущенными.

Вчера мы вымыли из волос весь клейкий сахар, а сегодня приступили к новой прическе. С помощью щипцов и душистой помады Цилли завила мне волосы и высоко уложила, затем воткнула в прическу цветы из блестящего шелка, белые и лиловые, в цвет моего платья.