– Не бойся, тебя разгляжу, – пробубнил Арсен и опустил голову.

– Что ты там гундишь, ущербный? – С бордюра встала Женька. Ефремову Сережка не заметил из-за ребят, окруживших ее. Она по сравнению со своими подельниками перла как танк. Она не выпендривалась и не проверяла на вшивость троицу ботаников. Она знала, кто здесь хищник, и незамедлительно решила напомнить об этом остальным.

– Он не ущербный! – вступился за друга Игорь.

– А я не о нем, – сказала Женька. – Я о тебе.

Смехом звуки, исходящие изо ртов Женькиной команды, назвать было трудно. Но тем не менее им было весело, и они смеялись.

Только теперь Сережа понял, что его обманули. Точнее, он обманул себя сам. Банда Ефремовой состояла в основном из девчонок. Владка, Женька и Надя. Надя в их компании была кем-то вроде оператора. Владки сегодня почему-то не было. Сережа своими глазами видел, как из красивой и умной девочки она превращается в рыжую бестию. Дурной пример заразительный, или с кем поведешься… В общем, это все про Владу Хрулеву. Единственной ударной силой в их банде были Стас и Артем. Ну как ударной? Еще год назад Истомин их боялся, а сейчас просто не хотел с ними связываться. Это вдвоем они хоть что-то и значили, а по одному… От них исходила угроза разве что очкам Арсена. По-настоящему его пугала только Женька. Не физической расправой, нет. В ней было что-то злое, что-то агрессивное. Если все, кто с ней сталкивался, думали о том, чтобы быстрей все закончилось, то она думала о том, как бы быстрее бы все началось. А уже начав, она знала, кто выйдет победителем. Так себя ведут люди, чувствующие мощную поддержку, или те, кому попросту терять нечего. Если насчет поддержки Сергей мог и усомниться, то в том, что ей нечего терять, он был просто уверен. Вот в этом и была его оплошность. К ним подошли три здоровенных парня. Истомин слышал о них, но знакомиться с ними не горел желанием. О них поговаривали разное. Про Змея, например, говорили, что он как-то придушил целлофановым пакетом свою подружку. Доказать ничего не смогли, да и дядька у него в полиции. Вот и решилось все как нельзя лучше. Для Змея, разумеется. Мол, девчонка эта покончила с собой от неразделенной любви. Камаз – ну и клички у них – безбашенный придурок. Бросался на всех, несмотря на численное преимущество. И, что удивительно, часто выигрывал. Еще бы, КМС по боксу. Вот этого-то и не учел Сергей. Но самым опасным был Ганц. Нет, про него Сережа ничего такого не слышал, но взгляд его голубых глаз, его манера держаться – все это вызывало дрожь в коленях. Хотя про таких тренер говорил: начни такого бить, куда только его манера девается. Но Истомин почему-то не хотел даже пробовать. Три «старшака» сейчас решали все. Компания Женьки теперь ему казалась сборной Подольска по шашкам. Но, во-первых, их было в два раза больше, во-вторых, трое из них взрослые и, соответственно, сильные. И, в-третьих, один из этих трех мог за пару минут загнать всех присутствующих в Пахру, несмотря на то, что она была километрах в пяти от ЖБК.

– Что приуныли, соплежуи? – Артем расхрабрился, и это было явно связано с появлением Змея, Камаза и Ганца.

– А че у вас за терки? – спросил Змей.

Стас подошел к нему, что-то шепнул на ухо, и Змей криво усмехнулся.

– За это грех не наказать, правда, Тема?

Сергей увидел, что Скороходов и сам боится своей поддержки.

Все надоело. Софья устала от тирании матери. Туда не смотри, там не сиди, с тем не целуйся. Не целуйся? Даже не думай об этом. Потому что целуются только испорченные девочки. Интересно, что она скажет, когда узнает, что ее приличную дочку имели три здоровенных бугая по очереди прямо на бетонном, загаженном голубями полу чердака их дома? А ничего она не скажет. Некому будет говорить.

– Почему ты медлишь?

Соня медленно повернулась к монитору. Странно, но она ни разу не спросила его, кто он. Человек, скрытый тенями по ту сторону монитора, мог быть как взрослым мужчиной, так и подростком. Голос, искаженный электроникой, тоже ни о чем не говорил. Да и, если начистоту, ей было все равно, кто он. Ей было приятно с ним разговаривать, и он всегда говорил дело. Он так хорошо знал ее, будто был родным братом.

– Соня, тогда я отключаюсь.

– Нет! – вскрикнула Софья. – Не уходи. Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я сделаю это.

– Как скажешь. Только я не собираюсь сидеть здесь вечно.

– Я сейчас.

Соня встала. Кресло откатилось к столу. Впервые с начала разговора она была не уверена, хочет ли этого и вообще поможет ли это.

– Я ухожу.

– Я сейчас, сейчас, – она ответила не оборачиваясь. Все ее внимание было приковано к окну. – Только не торопи меня, ладно?

– Ладно, ладно. Только помни, у меня очень мало времени.

Он очень изменился. Ласковый, заискивающий тон вдруг сменился на безразличный и даже повелительный. Но Соне было уже все равно. Она решила. Пусть это решение ей далось непросто, но видео, выложенное одним из трех с чердака в «Ютуб», стерло все сомнения. Соня не могла вспомнить, чтобы кто-то снимал их забавы. Да даже если бы она и видела оператора, то не сказала бы и слова, потому что она делала в тот вечер все, о чем ее просили. Потому что в тот вечер она делала все, чтобы насолить матери. Насолила? Насолила, но недостаточно. Ей нужно было, чтобы мать рвала на себе волосы, винила бы себя всю жизнь. После того как она сделает то, что предложил Dr Weber, так именно и будет.

Соня подошла к окну и посмотрела на дырки от снятых ручек. Мать совсем слетела с катушек. Ручки она предусмотрительно сняла. Но Софья была готова к этому. Она сняла ручку вчера в школе. Весь день проносила ее в сумке, а на ночь спрятала под кровать. Сейчас она ей нужна. Лишь бы она не подвела. Лишь бы, пока открывается окно, она не передумала. Вот тогда она подведет Доктора. Странный у него ник. Почему Доктор? Почему, собственно, это ее волнует? Ведь два дня ее это не трогало абсолютно. Вот и сейчас ей должно быть все равно. В конце концов, он единственный, кто проводит ее.

– Давай, – подбодрил ее собеседник. – Не тяни. Это же так просто.

– Да не сложнее, чем трахнуться с тремя на чердаке, – прошептала Соня и вдруг заплакала. Какая-то горечь, нестерпимая обида выдавливала слезы из глаз. Как и в тот вечер, когда она осталась одна на чердаке, Софья заплакала. Тогда унижения только начинались и тянулись долгие две недели. Только ленивый не назвал ее шлюхой. Ленивый и мать. Она вела себя так, будто ничего не случилось. И Соню начали злить их отношения «на автомате». Сейчас она прекратит это в один миг. Но чем ближе к этому моменту, тем тяжелее.

– Давай, ты не пожалеешь.

Софья открыла окно и залезла на подоконник. Прохладный ветер ворвался в комнату и всколыхнул листы на столе. Собеседник – черная тень – молча наблюдал.

– Я не пожалею, – прошептала девушка. – Никогда не пожалею.

– Никогда, – прозвенел электронный голос.