– Как исчезло?!

Он почувствовал, что белеет, это было хорошо. Это свидетельствовало о том, что он удивлен искренне. И кажется, все прониклись. Даже загорелый!

– Вот мы у тебя и хотели спросить – как? – насупился Хмелев и снова откинулся на спинку кресла с обивкой в нелепый цветочек. – Кто-то вошел в дом и, пользуясь отсутствием хозяев, все документы забрал. И уничтожил записи с камер видеонаблюдения! Не хочешь ничего рассказать по этому поводу?

– Вы что, на меня намекаете?! – ахнул Вадик, решив играть до конца удивление. – Что это я все забрал?!

– А что, не мог? – криво ухмыльнулся Сергей Иванович от окна, где сборил своей задницей домашнюю шторку. – Ты знал, где все это лежит, ты знал…

– Да мне-то зачем, если я все эти бумаги изучил вдоль и поперек?! – заверещал Вадик, в самом деле считая ментов самым тупым племенем, он растопырил пальцы и поводил ими перед своими глазами туда-сюда. – Мы с Аллой Геннадьевной не одну неделю их рассматривали. Все перечитывали, сравнивали! Зачем мне в их дом в их отсутствие соваться и красть документы, если я в их присутствии все это этими вот руками щупал?!

Ответ был таким умным, таким логичным, что Огнев, казалось, сейчас начнет ему аплодировать. Но Вадик решил закрепить успех и добавил:

– Вы спросите у Аллы Геннадьевны, у Саши спросите. Они подтвердят.

– Спросим, не сомневайся, – буркнул Хмелев. Шлепнул себя по коленкам, выполз из кресла и навис над Вадиком. – Ну и инцидент сочту исчерпанным, если ты нам сейчас поминутно расскажешь, где провел сегодняшний день, начиная с полудня и заканчивая половиной шестого вечера. И хорошо бы, чтобы нашлись люди, которые это смогут подтвердить.

– С полудня…

Вадик сдавил ладони коленками, качнулся, покусал губу, начав стремительно соображать, какую часть правды может рассказать и кто ее подтвердить сможет.

– Я по городу все больше катался, – недоуменно дернул он плечами. – Я так люблю. Просто без цели колесить, на девчонок смотреть. Отдыхающих много. Все почти голенькие, загорелые…

Сергей Иванович громко фыркнул. Вадик не обратил на это внимания. Пусть фыркает. Намекает на то, что к Саше в гости ходил в надежде завоевать ее внимание, а сам тем временем на девок голоногих таращился? А он не монах, между прочим. И обетов никаких не давал.

– В кафе на набережной часа полтора провел. Там меня видели. Я там обедал. Да и по городу можно по камерам на магазинах отследить, если вам так уж нужно. – Вадик назвал несколько крупных торговых точек, мимо которых сегодня ездил днем.

Конечно, в его вояже были провалы. Час, полчаса, минут сорок потом. Это когда он был на «объекте». На том самом, где, по его подозрениям, были зарыты сокровища. Но он это место не покажет даже под пытками. Это только его дело! Его, его покойного отца и деда! Он унаследовал их страсть, азарт к разгадке этой тайны, и он ее не выдаст, когда так близко подобрался.

– То есть сегодня вы не были у Беликовых? – вдруг спросил Сергей Иванович, заставив Вадика вздрогнуть, он что-то отвлекся, вспоминая свой дневной азарт.

– Нет, не был, – он поочередно выдержал взгляд каждого из присутствующих.

– С Аллой Геннадьевной не контактировали?

– Нет! Говорю же! Да вы у нее спросите сами!

– И не созванивались с ней? – продолжил гнуть свою линию загорелый.

– Нет. – Вадик с раздражением вздохнул. – Что она вам говорит сама-то на этот счет?

– Она не может нам ничего сказать, сынок, она пропала, – вдруг выпалил Огнев, невзирая на предупредительное шиканье Хмелева.

– Как пропала? – Он не хотел, да открыл рот. И даже кисти рук у него побелели. – Как пропала? Что значит пропала?

И вдруг ему сделалось так страшно, что он едва не обмочился в штаны.

Они что же, хотят повесить на него ее исчезновение?! Хотят обвинить его в том, что пропали документы и карты, что пропала эта старая лошадь?! Пусть докажут сначала! Пусть докажут.

– Она исчезла из своего дома, будто растворилась, – продолжил печальным голосом Огнев, не обращая внимания на суровый взгляд начальника. – Ты ничего не хочешь нам сказать на этот счет?

– Нет… – еле шевельнул он ноющими от страха губами.

– И про бумаги, которые исчезли, тоже ничего не знаешь?

– Нет… – прошептал Вадик. И, оглядев снова каждого по очереди, жалобно спросил: – Как пропала?..

– Ты чего так поздно?

Он даже вздрогнул, когда включил свет и обнаружил Таню на пороге комнаты. В короткой ситцевой ночной сорочке, с растрепанными кудряшками, босая, заспанная, она вдруг показалась ему такой милой и родной, что он сразу потянулся к ней. Обнял, прижал к себе, похлопал по попке.

– Есть что покушать, малыш?

– Чего-нибудь найду, – она зевнула, потерлась о его щеку, выскользнула из его рук и пошлепала босыми ступнями в кухню, крикнув на ходу: – Принимай душ пока…

Он быстро вымылся, почему-то избегая смотреть на себя в зеркало. Чего боялся? Что найдет в своем отражении что-то новое? Что? Взгляд, утяжеленный значением? Подрагивающие губы? Три новых седых волоска?

Чушь какая-то лезет в голову. Ничего не изменилось в его жизни. Ничего не изменилось в нем после того, как он встретился с Сашей и пробыл с ней под одной крышей несколько часов. И нечего выдумывать! Протянутые к нему руки жены показались ему много желаннее, чем руки Саши. И совсем не обрадовал его тот факт, что Саша с трудом терпела присутствие в ее доме Вадика Илюхина. Он и сам его с трудом терпел. Такая нечисть! И то, что она до сих пор не переспала с Усовым, тоже не волнует его никак. Не переспала вчера, переспит сегодня. Он как раз сменил полицейских на их посту в ее доме. И Сережа видел, как Сашина головка упала на грудь Усова, когда тот наконец явился. И как вздрогнула ее спина, на которую тут же взгромоздились его руки. Он либо останется у нее до утра, либо перевезет ее к себе в дом. А дом у него громадный. Назаров проезжал мимо, видел. Там найдется место Саше если не в спальне самого Усова, то в одной из гостевых спален точно. И…

Господи! Чем забита его голова?! Он ведь устал, проголодался. Вернулся домой к жене, она готовит ему поздний ужин, который уже запросто может соревноваться с ранним завтраком. Время – три ночи! Какое ему дело, где сейчас Саша Беликова? О чем думает? О ком плачет?

У него есть Таня. Она любящая, верная. Она милая.

Швырнув мокрое полотенце в пластиковый таз, он натянул чистые трусы и вышел из ванной.

– Сереж, я капусту с мясом тушила вечером. Разогрела тебе, – крикнула Таня из комнаты и зевнула снова. – Ты ешь, а я спать. Уже вставать скоро. Хлеба нет…

Он промолчал. Хотя хотел бы, чтобы она не спала сейчас, посидела с ним. Поговорила. Отвлекла, черт побери, от ненужных мыслей о Саше. Он должен, должен был сейчас любоваться красотой своей жены Тани, а не воссоздавать в памяти Сашину красоту.