Назаров перевернул страницу фотоальбома. С большой цветной фотографии ему улыбалась Саша. Юная, наивная, смешная, с двумя косичками, крохотными веснушками на переносице, в школьной форме. Класс четвертый, наверное. Задолго до того, как они познакомились.

– Знаете, Сергей Иванович, тут про карты эти ленивый только не шептался. И ленивый их только не искал! – оживленно подхватил инициативу участковый, не дав вставить Саше ни слова. – Когда немцы отступали, они будто награбленное золото, картины, фарфор где-то спрятали в округе. Вы же местный, должны знать эту легенду!

– Что-то слышал, – неохотно признался Назаров.

Честно? Они с пацанами в детстве не одну сотку перелопатили на окраине города, пытаясь отыскать сокровища. Находились какие-то старинные монеты, глиняные черепки, даже кости. Они все тащили в местный краеведческий музей. Там принимали. Правда, не платили ни хрена.

Потом он заболел морем и про сокровища забыл, сочтя все это бредом. Оказывается, еще остались чудаки, что верили.

– Так вот местные тут на районе болтали, что у Беликова… – он опасливо покосился на притихшую Сашу, – что у Беликова карта настоящая была. Их много по рукам, карт этих, ходило. Помните, да?

– Угу…

– Некоторые даже денег на этом кучу сделали, чудакам приезжим карты начали продавать с крестиками, где сокровища могли быть зарыты.

– И покупали? – удивленно отозвался Назаров.

– Еще как! Потом, правда, продажу запретили. Один умник ночью начал копать под администрацией района, там, по словам, было отмечено крестиком. Но вот что у Беликова карты были стоящими, это сто пудов! – Участковый резво обернулся на Сашу: – А сейчас где эти бумаги, Александра? Вы могли бы их принести?

– Зачем? – Она фыркнула, одернула юбку. – Тоже станете копать?

– Хотя бы посмотрите, целы они? – попросил Назаров и тяжело вздохнул.

Дело дрянь! Это он определил еще час назад. Алла Геннадьевна, скорее всего, уже никогда в свой дом не вернется. Все признаки об этом свидетельствовали. Сумка, кошелек, пенсионное удостоверение, странно рано не по возрасту полученное, – все было дома. Телефон тоже и очки, без которых, по словам дочери, она никогда не выходила из дома. Да и камеры соседей ее второго выхода за калитку не зафиксировали. Нигде на участке нет свежевскопанной земли, значит, на участке ее не хоронили. В доме нет, на чердаке нет, в подвале нет. В шкафах ее труп тоже отсутствует.

Стало быть, что?

Стало быть, исчезла она из дома через заднюю калитку. В то место не достреливала ни одна соседская камера. Да, калитка оказалась заперта. И ключи Саша не нашла. Но это ведь ничего не значит. Убийца или похититель мог забрать ключи заранее, вытащить Аллу Геннадьевну через нее наружу. А там спасительные заросли, глубокий овраг, кишащий змеями. Искать ее тело там сейчас, ночью, никто не станет. Он тоже не настолько герой. Это много лет назад он геройствовал, пробираясь тем оврагом, чтобы с Сашей увидеться.

Итак…

– Бумаг нет! – закричала Саша, вбегая в кухню. – Они хранились в папином кабинете, в бюро орехового дерева. Сейчас там пусто! Господи! Что все это значит?!

А значить это могло только одно: бумаги похищены. Похищены тем, кто знал об их существовании. И кто убедился в их подлинности и ценности. И кому, возможно, их не отдала несговорчивая Алла Геннадьевна.

Вадику Илюхину?

Да, на данный момент это единственный подозреваемый. И камеры опять же отключены. А как их отключить и удалить запись, знали только хозяева. И тот, кто был особенно приближен к их тайнам, так? Кто часами шушукался с хозяйкой, решившей таким вот идиотским способом устроить судьбу своей одинокой дочери.

Дура! Старая безмозглая дура!

Он вышел из дома на улицу. Вдохнул, выдохнул. После духоты в кухне теплый ночной воздух показался ему даже прохладным. Он поежился, глянул в небо. Черный бархат, простроченный зигзагами созвездий, провис траурным парусом.

Как Саша сегодня ночью останется одна в этом доме? Кого попросит быть рядом с ней? Или все же станет ждать мать, вздрагивать от каждого шороха, прислушиваться к каждому звуку с улицы, вдруг она идет?

– Ее нигде нет, Андрей Иванович, – доложил Назаров, остановившись у задней калитки и набрав Хмелева.

– В смысле?

– Ее вообще нигде нет. – Сережа вздохнул, глянул в черную неподвижную массу за забором. – Думаю, ее вытащили через заднюю калитку и…

– И что?

– Там овраг. Сразу за забором. Заросли такие, что джунгли отдыхают.

– И что? – тупо повторил Хмелев, который к этому часу успел уже и душ принять, и поужинать, и валялся теперь перед телевизором с банкой пива.

– Думаю, что если труп и был там, то теперь его уже там нет. Вывезли. Потому что жара, потому что процесс разложения ускорен в разы.

– Труп!!! – разозлился сразу Хмелев. – Чего сразу труп-то, капитан?! Других соображений нет?

– Нет, товарищ полковник. Из дома пропали бумаги Беликова. Участковый говорит, что это были ценные бумаги. Карты…

– Да слышал я, слышал эту байку! – еще громче заорал Хмелев. – Она ушла на рынок, забирай бумаги и вали! Разве не так?

– Возможно. Но она могла прийти не вовремя. Раньше времени.

– Могла… – сразу сник Хмелев, повертел пивную банку, в которой еще плескалось прилично, поставил ее на пол рядом с диваном, сел. – Какие соображения, капитан?

– У меня две версии, товарищ полковник.

Сережа опустился к замочной скважине, втянул носом воздух. Пахло какой-то смазкой. Сто процентов так пахло от замка. И от петель тоже. Надо будет завтра экспертам основательно с этим поработать.

– Первая?

– Это кто-то из своих.

Назаров встал, поддернул брюки. За неделю работы в отделе штаны начали спадать. Сказывалось отсутствие сытных завтраков, домашних обедов и ужинов, которые ему приходилось готовить самому на скорую руку, когда возвращался. Таня уставала. И почти ничего не готовила.

– Кто из своих? – поторопил его Хмелев.

– В последнее время хозяйка сильно сблизилась с одним из претендентов на руку дочери. Они часами изучали бумаги Беликова, рассматривали карты, шептались доверительно, со слов дочери.

– Усов? – испуганно ахнул Хмелев и схватился за сердце.

Только не это, господи! Как он его заподозрит?! Как вопросы неказистые задавать станет?! Да он его самого…

– Нет, – порадовал Назаров начальника. – Илюхин Вадим. Он часто бывал в доме. Особенно в последнее время и…

– Погоди, погоди! – взвился тут же Хмелев. – Илюхин… Илюхин… Только не Вадим, Игорь. Это вечный оппонент покойного Беликова. Его папаша, видимо! Ну да! Вадим Игоревич, точно! По нему был сигнал!

– Какой сигнал, товарищ полковник? – осторожно поинтересовался Назаров, мало что понимая из бессвязной речи начальника.