– До свидания, Джеффри. – Чудовище стояло в дверях, сложив руки, и наблюдало, как молодой человек путался ногами в бахроме ковра. – Поклон от меня твоей бедной матушке.

Вечером Беатрис ужинала в одиночестве, когда в дверях столовой появился Ричардс.

– Простите за беспокойство, мадам, но эти двое мужчин в малой гостиной стучат и спрашивают, когда их выпустят.

– Боже мой, я совсем о них забыла! – Вилка выпала из ее рук и звякнула о тарелку.

Открыв двери комнаты и щелкнув электрическим включателем, Беатрис увидела двух негодяев, которые отодвинулись подальше и прикрывали глаза от яркого света.

– В интересах неразглашения тайны я убедила детектива Блэквела доверить мне ваше исправление.

– А что вы собираетесь с нами делать? – моргая, спросил Диппер.

Действительно, что? Они, без сомнения, были самыми уступчивыми и раскаивающимися преступниками из всех, кого она когда-либо встречала. Не говоря уже о том, что и самыми недееспособными. В них было что-то такое, что порождало в Беатрис желание оттаскать их за уши и отправить спать без ужина. И все же если они могли действовать против нее, то пусть теперь действуют заодно с ней. Она повернулась к Ричардсу, который из дверей с подозрением разглядывал горе-преступников. Может, она сошла с ума, пытаясь...

– Отведи их на третий этаж, пусть вымоются, поедят – и в кровать.

– Мадам? – Ричардс смотрел на нее так, будто она потеряла рассудок.

– Мэм? А? – Пара негодяев, казалось, разделяла мнение дворецкого.

– Похоже, у меня есть для вас работа, джентльмены. Кое-что, идеально подходящее вам по способностям. – Она увидела, как они выпучили глаза. – Но при одном условии.

– Каком, мэм?

Даже не спросили, что за работа! Неудивительно, что они постоянно попадали в переделки.

– Вы никогда больше не будете играть в азартные игры. Приятели с ужасом уставились друг на друга.

– Ой, пожалуйста, мэм... только не это, – взмолился Диппер.

– Игры или виски, – сказала Беатрис, слегка меняя стратегию. – Выбирайте, придется от чего-то одного отказаться.

– Без виски? Навсегда? – Шоти в отчаянии облизнул губы.

– Премного благодарны, мэм, но мы не можем принять ваше предложение, – проговорил Диппер, прижимая к груди свою мятую кепку.

– Прекрасно, – ответила Беатрис, отворачиваясь. – Тогда оставайтесь на месте до прибытия детектива Блэквела и его полицейских. – Она была уверена, что они передумают еще до того, как она подойдет к дверям. Так и случилось.

– Подождите! – Диппер спешил за ней, и Шоти топтался у него за спиной. Диппер сдался за них обоих: – Ладно, без игры.

– Превосходно. – Беатрис посмотрела на Ричардса, с видом великомученика стоявшего рядом: – Добудь им приличную одежду. Завтра утром я объясню им их обязанности.

– Я уже знаю насчет Присциллы. Весь дом так и гудит, обсуждая новость о ее предстоящем рабстве, – заявила Элис Генри, тем же вечером устраиваясь на скамеечке в ногах огромной, затененной балдахином кровати Беатрис. – Пожалуй, в этом году вы можете не выплачивать премии под Рождество, все и так будут счастливы. – Она положила рядом с собой пачку бумаг и кожаных папок и оперлась руками о край скамейки. – Что хотелось бы узнать, так это как все прошло с конгрессменом.

– Лучше, чем я ожидала, – ответила Беатрис, распуская ленты корсета и ощущая, как кровь свободно побежала по всему телу. Потирая поясницу, она набросила шелковый халат кремового цвета и облегченно вздохнула. – Он согласился. Не без борьбы, конечно. Сейчас он, наверное, жалеет, что повстречал меня или своего паршивого родственника.

Проходя мимо столика с подносом, Беатрис подхватила чашку ромашкового чая и направилась к кушетке с простеганной шелковой обивкой. Она погрузилась в мягкие подушки, сбросила туфли и закрыла глаза, наслаждаясь комфортом.

– Когда я была в банке, мне удалось кое-что выяснить, – сказала Элис.

Беатрис приоткрыла один глаз, и секретарша успокаивающе улыбнулась.

– Моя подруга миссис Халигэн, та, вместе с которой я ходила на курсы машинописи, – она работает в офисе банка и многое знает. Вот, например, о старом Херсте Эддингтоне Барроу – дедушке вашего конгрессмена.

– Я об этом знала. – Глаз закрылся.

– А вы знали, что старик лишил его наследства – единственного внука! – потому что тот женился против воли деда?

На этот раз открылись оба глаза. Беатрис вся обратилась в слух.

– Об этом я не знала. На ком он женился? Элис нахмурилась.

– Ее имя мне не известно. Но она была бедна как церковная мышь и ирландка до мозга костей. – Элис замолчала, потом с затуманившимся взором продолжила: – Не повиновался своему старому деду и отказался от всего ради любви к женщине.

– Боже мой! – Беатрис плотно сжала веки и прикрыла глаза рукой. – Снова романтизм. Просто какая-то эпидемия. Элис, ты должна предупредить меня в ту самую минуту, как только тебе покажется, что Ричардс стал по-особому хорош. Я окажу тебе любую помощь.

Голос Элис прозвучал несколько уязвленно:

– Ну, я подумала: не чудо ли это? Редкий мужчина способен отказаться от богатства ради женщины, которую... – когда Беатрис опустила руку и в упор посмотрела на помощницу, та запнулась, – только из-за того, что вы не цените такие отношения...

– Что касается банка, Элис, – строгим тоном произнесла Беатрис, – ты передала бумаги мистеру Чейзу?

– Его не было, поэтому мне пришлось обратиться к мистеру Экльсу, вице-президенту. Этот всегда чувствует себя оскорбленным, если ему приходится изрекать что-либо в моем присутствии, как будто он убежден, что я позабыла все свои мозги в другой сумочке. – Она передернула плечами от возмущения. – Потом было еще хуже, когда я подошла к кассиру, чтобы сделать вклад на свой личный счет, а мерзавец отказался принять деньги.

– Отказался? – Беатрис резко приподнялась, расплескав чай на блюдечко.

– Он уверял меня, будто их банковские счета никогда не начинаются с буквы. Когда я наконец заставила его проверить, то он имел наглость предложить, чтобы я подождала и позволила своему мужу «Генри» вести мои дела.

Беатрис непроизвольно рассмеялась.

– «Генри»?

– Не смейтесь. Мне пришлось целых пять минут объяснять, что «Генри» – это не имя моего мужа, а моя фамилия. Он вызвал старшего кассира, и после проверки мне наконец-то позволили внести деньги на собственный счет. – Секретарша принялась собирать документы и папки, потом остановилась и посмотрела на Беатрис. – Это заставило меня задуматься, через что мне придется пройти, если я попытаюсь забрать деньги из их чертова банка!

Улыбка сползла с лица Беатрис. Слова Элис преследовали ее, когда она легла в кровать и лежала в посеребренной луной тени, отбрасываемой кружевной драпировкой... Это были деньги Элис, они хранились на ее счете, но она не могла контролировать их. Почти как рассказ той девушки из «Восточного дворца», Энни. То, что с ней произошло, просто возмутительно. Беатрис мрачно поклялась самой себе, что и президент Гарольд Чейз, и все служащие Чейз-Дарлингтонского банка услышат историю Элис и обратят на нее внимание. Вот если бы и Коннор Барроу услышал, и все остальные политики штата тоже. Тогда, может быть, и не потребовалось бы пятьдесят лет, чтобы выполнить требования суфражисток и обеспечить женщинам равные права с мужчинами. Пятьдесят лет? Беатрис затаила дыхание. Ну что ж, и до этого прошло сорок. Мысль о всех этих бесплодных годах и работе, что ждала впереди, удручала, заставила ее почувствовать себя выжатой. Даже если Коннор Барроу будет изо всех сил поддерживать суфражистское движение и его завтра же изберут, какая разница? Потребуется сотня Конноров в каждом штате, действующих сообща, чтобы добиться для женщин права голоса. И значит, Элис надо ждать пятьдесят лет, чтобы без мужской поддержки, самой, делать вклады и забирать свои собственные деньги?