То знай: он в Тень уйдет и не вернется вновь.

Легко понять, что означают эти слова. Бан умрет лишь после того, как я, когда внезапно умру, вернусь в Землю Родительницу. Однако пока я жив, смерть ему не угрожает. Страшное это предсказание. Пенге Афра поселил меня на хорошей земле, одарил богатством, людьми. А я поклялся не драться ни с человеком, ни со зверем, не заплывать на большую глубину, не выходить во время бури. Я обучал молодых борьбе, но сам не выступал против них с кароггой. Я ел медвежьи лапы, но не ходил на ловлю с копьем. Я возвышался над всеми силами, будучи Листом, Братом Деревьев. И над человеческими законами, ибо оберегало меня уважение и слово бана.

Что произошло в последние дни, ты, вероятно, знаешь. Деревья, мои благородные братья, вновь отметили своего избранника, и я отпил с ним кровь, и мы поклялись в нерушимом братстве. Нас соединила дружба, большая, нежели кого-либо на свете.

Но вот его предательски убили, и я знаю, кто это сделал: люди бана по его приказу. Не понимаю зачем, но охотно узнал бы правду. Однако прежде всего я должен отомстить. Кровь за кровь.

Дорон замолчал. Магвер все это время внимательно и молча слушал его.

— Мои мысли и руки принадлежат тебе, Лист. Но одного я не понимаю. Чтобы отомстить, ты, в соответствии с обычаями, должен убить бана собственными руками. Нож, который ты держишь, должен перерезать ему глотку, либо вспороть живот, либо твои пальцы должны сжать его горло. Но ведь ворожба говорит, что бан умрет только после того, как умрешь ты. Этого я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я после твоей смерти убил бана? Но ведь тогда не исполнится пророчество, твой брат останется неотмщенным, опозоренным. Но и ты тоже не можешь убить бана сам, потому что вначале он прикончит тебя…

Дорон улыбнулся:

— Быстро ты сообразил, что это нелегкая задача. Продолжай думать, авось придумаешь, как взяться за дело.

* * *

Дорон еще раз выбрался в Дабору. Магвер приходил в себя после болезни, он был молод и силен, и подаваемые ему Листом травы действовали быстро и эффективно, но пока он остался в укрытии, а переодевшийся в деревенскую одежду Дорон отправился в город.

До казней оставалось два дня. Бановы глашатаи неустанно напоминали о них, описывая, какие пытки ожидают Острого и его приспешников. Множество людей задержались в городе, да и новые торопились застать последние дни ярмарки. Сейчас в городе было очень людно. Толпы шатались по улицам, толкались на площадях, стычкам и дракам не было конца. Гвардия разошлась по казармам, готовясь к отходу, который намечался сразу же по завершении зрелища. После последней облавы исчезли помощники Шепчущих.

Даборцы много говорили об этом, а в их голосах, кроме любопытства и возбуждения, вызванных предвкушением кровавого зрелища, звучали страх и ненависть. В их словах Острый становился не только учителем, не только стражем памяти о предках. Понемногу о нем начали говорить как о друге, близком товарище, действовавшем от их имени, за них поднимавшем вооруженную десницу на сборщиков бана. Он стал даже знаменитее Белого Когтя. И вот теперь его привяжут к столбу, а на его теле палачи станут демонстрировать народу свое искусство. Страшная судьба! И в людях вскипала горячая злоба, все большая неприязнь к бану, ненависть к Гвардии.

Поговаривали также об исчезновении обоих Листьев. Объясняли это по-разному, предполагали, что и старый мэтр Дорон, и молодой Ольгомар скрываются где-то в лесу.

Большинство вслед за бановскими осведомителями повторяло, что Листья отправились к Священному Гаю поклониться Деревьям, подтвердить свою дружбу и услышать пророчество для Ольгомара.

Впрочем, некоторые говорили другое. Слухи, неведомо кем распространяемые, кружили по городу, вызывая страх. Говорили, будто гвардейцы, мстя за свое поражение на турнире, напали на Листьев и прирезали их где-то в лесу. Или просто похитили, чтобы привезти в Гнездо и бросить к ногам Матери. Слыша такое, люди скрежетали зубами, их руки сами сжимали рукояти палок.

Дорон весь день кружил по городу, ловя сплетни в трактирах и кабаках, подслушивая перешептывания торговцев. В полдень снова наблюдал за обходом стен Горчема, а к вечеру отправился в обратный путь. Через два дня бан должен умереть.

* * *

— Почему они так со мной поступили? Скажи, Лист, ты человек мудрый. Почему они назвали меня предателем и покрыли позором мое имя?

— А может, ты и верно предатель…

Магвер вскочил с земли, его щеки пылали, глаза превратились в щелочки.

— Лист, — прошипел он, — я не…

Дорон спокойно смотрел на него.

— Сядь, Магвер. Я ведь знаю, что это не так. Я чувствую. Я знал, что должен тебе помочь.

— Скажи, Лист, что мне делать? Позор обрушился на мою голову. Как изменить судьбу? Я должен встретиться с Острым, объяснить ему все, узнать, почему он меня обвинил.

— Ты еще слаб…

— Я чувствую, что ко мне возвращаются силы, еще день-два, и я смогу отправиться в долгий путь. Я должен туда вернуться.

— Глупишь, парень, словно волк у тебя разум выгрыз. Сначала надо узнать, кого из твоей группы схватили городовые. Только потом можно будет что-то установить. Впрочем, думается, это не самая удачная мысль.

— Почему, Лист?

— Подумай: тебя сочли предателем. И вот теперь, вместо того чтобы находиться в руках палачей или подыхать от яда оборотника, ты ни с того ни с сего появляешься целехонький и здоровый. Кто тебе поверит? Подумают, что тебе помогли знахари бана и ты расставляешь очередную ловушку. Так что не спеши.

Лист замолчал. У него возникли подозрения, которыми он не хотел делиться с юношей. Возможно ли, чтобы Острый не различил предателя? Ведь он — Шепчущий, человек, владеющий магией, умеющий заглянуть человеку в мысли и душу. А может, именно поэтому? Может, подготавливая разум Магвера к овладению собачьим телом, он что-то увидел, предчувствовал? Может, почуял в мыслях след предательства, может, скверные намерения, может, другое решение?

— Магвер, попытайся вначале подумать. Быть может, отыщешь какую-то причину, из-за которой Острый мог назвать тебя предателем?

— Я сказал тебе, господин…

— Нет, я не о том, хотел ты его выдать или нет. Но может, сказал что-то такое, что дало ему повод к подозрениям. Или о чем-то таком подумал. Он уловил твои мысли и чувства. Ведь он должен был прощупать твой ум, прежде чем научил нападать на другие разумы, даже собачьи. Может, отыскал в твоих желаниях что-то такое, что его удивило. Подумай, вспомни…

— Ничего такого я не помню, — сказал Магвер. Он смотрел на Дорона как человек, который знает, что говорит, и не испытывает никаких сомнений. Неожиданно он что-то припомнил, стиснул губы.

— Ну?.. — тихо спросил Лист.

Магвер застыл, его руки дрожали.

— Что-то было, — медленно проговорил он. — Сейчас, когда я начал задумываться, мне кажется, будто бы что-то было…