Значит, надо бежать, покинув Новгород. Куда бежать? За море! Летописец не уточняет конечный пункт предполагаемого бегства Ярослава. На остров Руян? В Скандинавию? К полабам? Отношения с полабскими славянами непонятны, а вот со скандинавами Ярослав определенно дружил и поддерживал контакты. Видимо, он собирался в Норвегию или Швецию. Но не пришлось.

Неожиданно отыскался заступник: посадник Константин Добрынич, Ярославова родня с материнской стороны. Он посовещался с новгородцами и уговорил свободных общинников поддержать Ярослава.

Всё это свершилось стремительно. Константин Добрынич с новгородцами рассек ладьи, на которых Ярослав с ближней свитой намеревался уехать за море. Новгородцы восклицали:

– Хотим биться с Болеславом и Святополком!

С выступлением не торопились. «Стали собирать деньги от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен». Требовалось закупить оружие да кое-что из припасов. А еще – нанять профессионалов-варягов, которые составили бы ядро армии. В основном на это и пошли выплаты. «И привели варягов, и дали им деньги, и собрал Ярослав воинов много».

Видно, посылали во все стороны вербовщиков: на Руян, в Норвегию, в Швецию. Искателей приключений в то время имелось на Балтике немало, скандинавские страны раздирали усобицы, и те, кто потерпел поражение, но сохранил жизнь, охотно нанимались в варяги.

Видимо, тогда Ярослав завел дипломатические отношения с королем Швеции Олафом Шётконунгом (995—1022), который помог новгородскому князю людьми. Союз скрепили браком: в Новгород прибыла дочь Олафа, прекрасная Ингигерд, с крупным шведским отрядом.

Дружили и с датчанами. А.В. Назаренко в давней статье «О русско-датском союзе в первой четверти XI века» предполагает, что тогда же был заключен династический брак между датской принцессой Маргарет (Эстрид) и русским княжичем Ильей. Эта же мысль повторяется в книге «Древняя Русь на международных путях».

Датчане враждовали с поляками – их интересы столкнулись в Поморье. Вот и сговорили своих родичей два государя – русский и датский.

Назаренко – ученый скрупулезный, да и гипотеза родилась не на пустом месте. Адам Бременский пишет об этом: «Кнут отдал свою сестру Эстрид замуж за сына короля Руси» (Деяния архиепископов Гамбургской церкви. Схолия № 40). Данией правил тогда Кнут II Великий (1016–1035), который захватил Англию (1016), а впоследствии и Норвегию (1028) и унаследовал Данию (1018). Получается, что сразу после своего воцарения на Ютландском полуострове и соседних островах Кнут ищет союза с русичами. Ничего удивительного в этом нет. Только брак, по-видимому, всё же не состоялся, и Адам неточен. Илья был еще мал. Если Ярослав женился около 1010 года, его первенцу всего 8 или 9 лет. То есть датская принцесса просто помолвлена с русским княжичем. В 10 лет Илья умер. Эстрид отдали замуж в Нормандию за герцога Роберта Дьявола. А события на Руси шли своим чередом. Давайте к ним вернемся.

…Итак, Ярослав женился на шведской королевне, а сына сговорил за датчанку. Ингигерд приехала на Русь и сменила имя на Ирину, ибо славяне плохо принимали северные имена, зато южные, византийские, православные им нравились. В свадебный дар она получила Ладогу.

Невесту привезли на берега Волхова, отпраздновали свадьбу, после чего Ярослав отправился на войну с двоюродным братом. В 1020 году Ингигерд родила мальчика. Его назвали Владимиром – в честь великого и грозного деда. У пары будет много детей, но идеальной эту семью не назовешь. Ингигерд отличалась властным характером и пыталась влиять на государственные дела. Сделать это было тем проще, ее сопровождал целый отряд во главе с двоюродным братом – красавцем по имени Рёгнвальд Ульвссон.

«Прядь об Эймунде» рассказывает, что Рёгнвальд наставлял со своей кузиной рога Ярославу. «Они любили друг друга тайной любовью». Об этом же сообщают еще две исландские королевские саги: «Красивая кожа» и «История Теодерика».

В числе варягов оказался один примечательный персонаж из Норвегии, о котором мы, забегая вперед, упоминали. Имеется в виду Эймунд Рингссон, один из норвежских конунгов и искатель приключений при русском дворе.

В то время Норвегия еще только складывалась, причем не только социально, но и этнически. Например, существовали остатки древнего этноса ругов в одной из областей – Ругалане. В книге «Руги и русы» мы писали об этом. В Норвегии имелся верховный король, но отдельными областями правили провинциальные конунги, которые иногда воевали между собой.

Одним из таких конунгов был Эймунд, потомок короля Харальда Прекрасноволосого (провинциальный конунг в 860–872, первый норвежский король 872–933). Он, как и его знаменитый предок, происходил из знатного рода Харфагеров. Отец Эймунда правил небольшим районом Рингарики. Он отправил сына на поиски приключений. Считается, что это случилось в 1015 году.

Эймунд хотел провести в походе немного времени, но вдруг оказалось, что возвращаться-то некуда. К власти в Норвегии пришел Олаф Святой, или Толстый (1015–1028), и сразу взялся за мелких конунгов. Когда он «овладел Норегом, он покорил себе всю страну и истребил в ней всех областных конунгов, как говорится в саге о нем и о разных событиях… он в одно утро отнял власть у пяти конунгов, а всего – у девяти внутри страны». Так сообщается в «Пряди об Эймунде» (Пролог). Иногда ее ошибочно называют сагой, но на самом деле «прядь» – это лишь часть другой саги, более обширной. Автор основной саги как бы отвлекается на вставную новеллу, которая называется «прядь».

После того как Олаф Толстый захватил власть, последовали жестокие расправы. «Одних он велел убить или искалечить, а других изгнал из страны». В беду попал и отец Эймунда – конунг Ринг, а сам Эймунд лишился родины. Ринг бежал, был пойман и ослеплен, а затем сослан и оказался в Исландии.

Эймунд об этом не знал, прибыл в Норвегию и убедился в том, как всё изменилось. Некоторые горячие головы уговаривали его восстать, но сын конунга верно оценил свои силы и заявил, что «не поднимет боевого щита» против короля Олафа Толстого. Вместо этого он навербовал отряд и отправился на Русь. Его воины сказали:

– Если не идти на мир с конунгом, но и не быть во враждебной ему рати, то, значит, остается, по-твоему, не встречаться с конунгом и уйти изгнанником из своих владений?

Эймунд подтвердил: да. Его поддержал один из ближайших друзей, Рагнар:

– Эймунд говорил много такого, что я и сам думаю; не верю я в нашу удачу против счастья Олава конунга, но думается мне, что если мы покинем в бегстве наши земли, то надо нам позаботиться о том, чтобы в нас видели больших людей, чем другие купцы.

Это произошло, может быть, в 1016 году. Значит, Эймунд участвовал в первом захвате Киева войсками Ярослава, а затем уехал на север в Новгород и в битве с поляками участия уже не принимал. Думать так заставляет известие, что Ярослав вернулся после поражения на Буге всего с четырьмя мужами. Эймунд не входил в их число, он постоянно действует как предводитель пускай небольшого, но отряда. А теперь мы надолго отвлечемся от основной нити рассказа, чтобы попристальнее вглядеться в строки «Пряди об Эймунде».