— Я уверена в этом.

Прекрасно сохраняя равновесие, она прошла через дверь, ведущую в ее спальню.

Рекс посмотрел ей вслед. И открывая свой портфель с документами, он подумал, что ему сейчас будет очень трудно сразу перейти к бумагам, которые требовали его неотложного внимания.

Да, она, несомненно, изменилась: это уже не т замкнутая холодная женщина, на которой он женился и которая вся напрягалась от страха и ненависти всякий раз, как он к ней приближался.

Сегодня вечером Квинелла разговаривала с ним совершенно спокойно, и у него было чувство, хоть он и не был в этом до конца уверен, что, когда они говорили о любви, эта тема уже не вызвала у нее привычного отвращения, связанного с воспоминанием о принце.

Может быть, она стала немного забывать его, а может, ужас, возбужденный в ней этим животным, стал понемногу отступать.

Рекс был уверен, что если что-то и могло способствовать ее освобождению от кошмара, то это, несомненно, была Индия.

Странно, но Квинелла, оказывается, думала о своей неразрывной духовной связи со страной, столь близкой ему.

Скажи ему об этом любая другая женщина — и он заподозрил бы ее в намерении специально привлечь к себе его внимание или, что было бы еще более хитро, польстить ему.

Квинелла же говорила с ним так, что у него не оставалось сомнений в ее искренности.

В отличие от Китти и других женщин, бывших с ним в близких отношениях, она никогда не делала ни малейших усилий привлечь к себе его интерес.

«Какие бы чувства она ко мне ни питала, — подумал он, — мне она кажется хоть и непонятным до конца, но очень интересным, необычным человеком — не столько как женщина, сколько просто как человеческое существо».

В своем купе Квинелла попросила служанку помочь ей раздеться и надела тончайшую муслиновую ночную сорочку с кружевными вставками.

Но как бы ни была легка эта ткань, она не спасала ее от нестерпимой жары и духоты вагона. Совершенно бесполезным казался непрерывно работающий электрический вентилятор.

Квинелла с сочувствием подумала о пассажирах, едущих третьим классом: упакованные как сардины в банке, они, наверное, едва могли дышать, не говоря уже о том, чтобы спать.

«Человек никогда не ценит того, что уже имеет», — вспомнила она слова своего отца.

И, ложась в свою постель, опираясь спиной на мягкие подушки, она почувствовала, какое это на самом деле огромное удобство.

Она включила лампу и обложилась со всех сторон своими любимыми книгами.

У нее накопилось уже множество вопросов, которые ей хотелось бы задать Рексу, но она боялась надоедать ему, ведь он и так потратил на нее столько времени, обучая урду, пока они плыли в Индию.

Жаль, но теперь, наверное, занятия языком закончатся, а ведь из всех ее прежних учителей, которых было немало, ему одному удавалось превращать занятия в увлекательные беседы.

Кроме того, Рекс всегда вносил в каждый урок что-то свое, личное, и это всегда запоминалось.

Вечерами она старалась припомнить все их разговоры на уроках, и из-за того, что он был ее учителем и рассказывал ей именно то, о чем она так страстно хотела узнать, она перестала бояться его как мужчину.

«Папа, наверное, сказал бы, что мне повезло с замужеством», — пришло вдруг ей в голову.

На какой-то момент она снова с ужасом вспомнила о принце, и его искаженное лицо вновь возникло перед ней в полумраке купе.

Но тут же Кришна, бог любви, пришел ей на помощь: ей показалось, что он здесь, рядом!

Она ясно увидела его грациозную фигуру, необыкновенно выразительные руки, держащие флейту, улыбающиеся губы.

Кришна, бог любви!

И почти бессознательно она обратилась к волшебному видению с мольбой:

— Кришна, дай мне любовь. Бог Кришна, дай мне любовь!

Квинелла проснулась оттого, что поезд с грохотом въехал на станцию, и на платформе началась обычная суета, которую она уже много раз слышала.

Ее служанка опустила черные шторы, но Квинелла знала, что в тот момент, когда поезд остановился, солдаты сопровождающей их охраны встали напротив купе ее и Рекса. Крики за окном, казалось, усилились, и ей показалось, что среди общего шума выделялись несколько голосов, кричавших громче остальных. Ей захотелось выглянуть в окно, но, зная, что поднимать черную штору было бы неосторожно, она поднялась с постели и перешла на другую сторону вагона. На ходу поезда было невозможно открыть окна из-за пыли, которая мгновенно покрыла бы все в вагоне толстым слоем. Но сейчас ничего не мешало ей хотя бы несколько минут подышать свежим воздухом, а не той душной смесью, которая бесконечно взбалтывалась внутри вагона электрическим вентилятором.

Квинелла подняла штору и открыла сначала сетку, а потом застекленное окно. Она увидела пути а за ними другую платформу, где не было никакой суматохи, а только лежали горы багажа и темные неподвижные фигуры, похожие на свернутые ковры. Она знала, что это спящие люди.

Подняв глаза, она увидела небо, усыпанное яркими звездами.

Воздух был тяжелый и влажный, и она чувствовала, что он не приносит облегчения, хотя она и пыталась вдыхать как можно глубже.

И вдруг откуда-то снизу до нее донесся шепот — кто-то сказал по-английски:

— Откройте дверь! Ради всего святого — откройте дверь!

Она стала вглядываться, кто там внизу, но в темноте ничего невозможно было рассмотреть.

Она было подумала, что ей это просто послышалось. Но вот снова раздалось:

— Откройте дверь, умоляю! Быстрее! Я не могу ждать!

Так как человек говорил по-английски, Квинелла не долго думая открыла задвижку, на которые изнутри закрывались двери вагонов во всей Индии.

Как только она это сделала, кто-то тяжело протиснулся в купе мимо нее.

Единственным светильником в вагоне была дампа, да и та была закрыта плотным зеленым абажуром, так что Квинелле сразу было трудно рассмотреть пришельца.

Но она увидела, что это был мужчина. Он стремительно, одним движением, закрыл за собой дверь и опустил штору.

Затем он повернулся к Квинелле, и она онемела от ужаса.

На смуглом лице незнакомца, одетого в тюрбан, зияла свежая рана — по щеке струйкой стекала кровь. Вся его одежда, неимоверно грязная и рваная, была уже в кровавых пятнах.

Он молча смотрел на нее, а она пыталась закричать, но от страха не могла произнести ни звука. Внезапно он зашатался, как-то странно согнулся и рухнул у ее ног. Квинелла снова хотела закричать, но тут услышала, как он с трудом произнес:

— Дэвиот… мне нужен Дэвиот!

Услышав английскую речь, Квинелла, несмотря на ужасный вид незнакомца, решила не звать охрану, стоящую рядом, за стенами вагона.