Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Она плохая мать», – могут сказать люди.
Но они могли бы задуматься: а эта мать – человек? Или она только имеет форму человека, ведь у нее есть руки и ноги, и они там, где им положено быть.
Глава 31
Я встретилась с Дэвидом Холмсом в ресторане, где мне не доводилось ни разу бывать раньше. Мне казалось, что для похода в такое место нужно особым образом одеться – так, как одеваются вдовы в душещипательных американских драмах: облегающее платье, подпоясанное ремнем, прозрачные колготки, фирменные кожаные «шпильки». Я не могла представить случая, по которому заказала бы столик в этом ресторане. Никакой день рождения или годовщина свадьбы не заставили бы меня мечтать об этих кремовых стенах, шикарных домашних растениях на окнах, загораживавших посетителей от любопытных взглядов прохожих.
Дэвид назначил место и время. Это я предоставила ему. Мне было достаточно отправить ответ:
«ОК. Когда? Л.».
Этот ответ я отправила посреди очередной бессонной ночи. Недоспанные часы окружали меня черным океаном, кровать колыхалась во тьме хрупким плотом. Утром мне пришлось проверить, действительно ли я отослала эсэмэску, а не поступила так, как делала много раз раньше, – просто провела по тексту пальцем, а отправлять не стала. Это сообщение я не стерла. Мне нравилось к нему возвращаться, когда мое сознание становилось особенно беспокойным и я боялась, что мои мысли вырвутся из моей головы и убегут за окно. Слова из сообщения меня успокаивали, заставляли медлить.
Несколько часов Дэвид Холмс не отвечал. Видимо, он утратил надежду и сожалел о том, что отправил мне сообщение. Или попросту был занят. Работал. Я пыталась представить Дэвида в белом лабораторном халате или в заполненной студентами лекционной аудитории. Но это было очень сложно. Я видела его только на фотографиях – с бокалом дешевого вина на корпоративных факультетских вечеринках, едва заметно морщившегося, делая из вежливости маленький глоток.
И теперь я гадала, узнаю ли Дэвида. Я назвала его имя метрдотелю – девице с модельной внешностью, – стараясь, чтобы все выглядело так, словно у нас деловая встреча. Девица вытянула руку и указала в дальнюю часть зала. Конечно, Дэвид не стал бы садиться у окна – даже при том, что его заслонили бы папоротники. Но, скорее всего, очень немногие из его знакомых явились бы в этот ресторан. Они бы предпочли ресторанчики по соседству со своими элегантными домами с витражными окнами. Там они знали всех официантов по имени.
Я увидела Дэвида раньше, чем он заметил меня. Похоже, он с интересом изучал меню, и я подумала, не выберет ли он что-нибудь чересчур пахучее – яйца по-флорентийски, к примеру, – и мне придется наблюдать за тем, как он запихивает эту массу в рот. Но как только я подошла к столику, Дэвид решительно отложил меню в сторону, встал, скованно улыбнулся мне, быстро пожал руку (кожа у него была сухая и холодная), на миг встретился со мной взглядом и сел. Он выглядел менее формально, чем тогда, когда мне случалось видеть его раньше: светло-голубая оксфордская рубашка, без пиджака, верхняя пуговица расстегнута. И он показался мне более старым, чем запомнилось: кожа у него на шее висела складочками. Его руки, лежавшие на столе, были немного волосатыми, кожу покрывали старческие пятнышки. По всей видимости, он был лет на десять старше Ванессы. Я не удержалась от мысли: неудивительно, что она предпочла Джейка, его молодость, почти мальчишескую силу.
Я опустила глаза, боясь, что меня бросило в краску. Я понимала, что Дэвид оценивает меня, обманутую жену. Я оделась в самое лучшее, что смогла разыскать в своем гардеробе, но чувствовала, что живот слишком сильно перетянут поясом брюк, а бедра все глубже проваливаются в подушку стула, обитого кожей.
– Может показаться странным то, что я пригласил вас сюда.
Дэвид произнес это не как вопрос. Он словно был абсолютно уверен в испытываемых мной чувствах – он их как бы уже оценил и счел разумными. Разумность – эта оценка для людей типа Ванессы и Дэвида Холмсов была самой высокой. Для людей с огромными спальнями и мизерными суммами заклада. Для людей, выросших, веря в то, что разумно иметь такую жизнь, какую они хотят.
Я кивнула и сделала глоток воды из бокала, стоявшего передо мной:
– Зачем вы хотели встретиться со мной?
Я решила не вести светских бесед. Не думала позволять ему расслабиться.
Подошел официант. Дэвид разжал было губы, но осекся и подождал, пока я закажу себе еду. Я попросила принести мне чай. Он в это время по-другому положил руки на стол. Все еще не было впечатления, что он нервничает. Он словно бы делал только то, что считал нужным в этот момент. И у меня возникло такое чувство, что этот человек всегда знает, что делать.
– На самом деле…
Дэвид кашлянул. Это был тот самый звук, который я слышала при разговоре с ним по телефону, – долгое, влажное хрипение. Меня замутило, но это быстро прошло.
– На самом деле, у меня есть просьба. Вернее… я хочу попросить вас об одолжении.
Взгляд Дэвида метнулся к моим губам, и я поняла, что прикрываю их рукой. Я опустила руку. Я с трудом следила за реакцией собственного тела и вела себя абсолютно противоположно Дэвиду Холмсу. Его жесты были сдержанными и плавными, абсолютно выверенными. Возможно, когда он был моложе, его пластика была подвижнее, но я в этом сомневалась: в студенческие годы мне довелось встречать несколько разновидностей людей этого типа, как бы оставшихся в прошлом веке. Такие мужчины всегда знали, как себя вести, как двигаться, как жестикулировать.
– Слушаю вас.
Я на миг нахмурилась – ничего не смогла с собой по делать.
Официант принес мне чай и поинтересовался, хочет ли чего-нибудь Дэвид. При этом он назвал его «сэр» и вернулся в ту часть зала, что находилась ближе к окнам. А свет в окнах словно бы потускнел и отдалился, как будто ушел в прошлое.
– Я хотел спросить, не могли бы вы поговорить с вашим супругом… – Дэвид слегка поморщился, произнося
