Мистер Баркер отпил глоток пива и продолжил.

– Да, – протянул он, – вот откуда эта черта у Ады. Мы поругались из-за этих ваз, но она всегда брала верх надо мной.

– Таковы женщины, – промолвил Белл с усмешкой в глазах.

Мистер Баркер тяжко вздохнул от таких воспоминаний.

– Ада вся в нее, – заметил он.

Полдесятого Белл отправился назад к дому Ванделера. Ровно в десять он закрыл входные двери и спустился в подвал, где все проверил перед тем, как идти спать. Везде был порядок, все находилось на своих местах. Восемь ключей висели в один ряд на стенке старого буфета, каждый на своем латунном крючке. Все ключи были на месте. Мисс Андервуд вернула ключ от квартиры миссис Спунер. Должно быть, она зашла сюда, пока он отлучался. Белл пошел спать, он проспал до половины седьмого утра – до момента, когда зазвонил будильник. Наступил четверг.

В положенное время все обитатели дома Ванделера отправились в свои постели и спокойно уснули, за исключением трех человек. Это были мисс Карола Роланд, миссис Уиллард и мисс Гарсайд. Мистер Уиллард вряд ли тоже лег спать, по крайней мере, не в своей собственной квартире и не в собственной кровати. Впоследствии выяснилось, что его вообще не было в доме Ванделера тем вечером, именно поэтому миссис Уиллард не смыкала глаз всю ночь.

Меада Андервуд тоже легла. Ей хотелось побыть одной, к тому же она очень устала. Но спала она плохо и тревожно, ей досаждали какие-то видения, которые окутывали ее рассудок, но о чем они говорили, понять было невозможно.

Внезапно ее разбудил телефонный звонок. Он звучал еще и еще раз, до тех пор пока она не сняла трубку. Раздался резкий голос Жиля.

– Меада, Меада, это ты?

– Да, я, – ответила она, – в этот миг розовые эмалевые часы на камине начали отбивать полночь.

– Что за звуки? – спросил Жиль.

– Это бьют часы, – пояснила она.

– Бог с ними с часами. Все хорошо, дорогая. Сейчас я не могу сказать тебе, но все в порядке. Больше она не будет нас беспокоить. По телефону я не могу тебе ничего рассказать. Но больше не будет никаких неприятностей. Я зайду к тебе завтра утром.

Связь прервалась, в трубке повисла гнетущая тишина. Часы как раз кончили отбивать полночь. Меада еще долго лежала с открытыми глазами, но ее рассеянные мысли были гораздо приятнее кошмаров, досаждавших ей во сне.

«Карола Роланд лежит мертвая в своей квартире», – это было первое, что она услышала на следующее утро.

Обнаружила тело Каролы Роланд миссис Смоллетт. Как всегда в восемь, минута в минуту, пунктуальная миссис Смоллетт поднялась в квартиру № 8. Впоследствии она излагала более волнующую версию: как только она сняла ключ с крючка, так сразу же у нее возникло некое гнетущее предчувствие: «Мои руки, державшие ключ, похолодели, но не так, как обыкновенно, от холодной воды, они налились холодом и тяжестью, вы понимаете, о чем я говорю. И весь свой длинный путь наверх по этим лестницам, от которого сердце бы лопнуло в груди любой женщины, но я не могла сесть в лифт, даже если бы вы заплатили мне, итак, весь длинный путь наверх, я все время думала про себя: „Что-то случилось неладное. Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного“. И когда я увидела приоткрытую дверь…»

На самом деле в душе миссис Смоллетт ничего такого не было и в помине, разве что мыслей о лестницах, которые были весьма обшарпанными и служили постоянным поводом для высказывания ее недовольства. Она поднялась на верхний этаж, подошла к квартире № 8 и поняла, что напрасно брала ключ. Но даже в эту минуту она ничего не подозревала, а просто подумала, что мисс Роланд должно быть встала и открыла дверь перед ее приходом. Миссис Смоллетт положила ключ в карман передника и вошла внутрь. В передней горел свет, но в этом также не было ничего такого особенного. Миссис Смоллетт направилась в небольшую кухню, опустила жалюзи, немного приподняла шторы и поставила греться чайник. Затем она распахнула дверь в гостиную.

При скромном свете декоративного светильника, висевшего на потолке, она увидела Каролу, лежавшую ничком на светло-голубом ковре. На ней было надето все то же белое платье. Ее лица не было видно, но поза, неживая, мертвая, говорила сама за себя. С этого момента история миссис Смоллетт более или менее совпадала с фактами. Она ни на миг не усомнилась в том, что мисс Роланд мертва. Тусклый свет падал на ужасное темное пятно на ковре и все так же блестел на ее светлых окрашенных волосах. Пятно было красновато-коричневого цвета.

Миссис Смоллетт, пятясь, вышла из дверей с прижатыми по бокам руками, все так же задом вышла из квартиры и даже по площадке пятилась таким же образом, потом буквально скатилась по лестницам вниз в подсобку Белла.

Старина Джимми Белл проявил редкое самообладание. Велев миссис Смоллетт оставаться там, где она была, он поднялся на лифте наверх. Наружная и внутренние двери были распахнуты. Трогать их, разумеется, не стоило, правда, он и не собирался это делать. Да, это было убийство, ошибки быть не могло. Маленькая Кэрри Джексон, которую он часто видел идущей в школу с волосами, заплетенными в косу, любимица старого мистера Джексона, которой он так гордился до тех пор, пока она не разбила ему сердце. Избалованной, вот кем она была, избалованной девочкой. Нет, Белл вовсе не имел в виду что ее надо было как-то наказывать физически, пороть, что ли, вовсе нет, но детей все-таки следовало держать в строгости. Кэрри никто, никогда и ни в чем не ограничивал. Он стоял и смотрел на нее, его морщинистое, красноватое лицо побледнело. Он воевал во время последней войны и перевидал, будучи солдатом, немало убитых, но на войне от смерти никуда не денешься. Однако мертвая девушка – совсем другое дело, тем более убитая в своей собственной квартире. Это было настоящее убийство.

Белл подошел к телефону и позвонил в полицию. Пока он ждал прибытия полиции, он заметил поднос, уставленный напитками. Поднос стоял на низенькой подставке между двумя креслами-, около электрического камина. Трубки камина светились. Белл решил выключить камин, но вовремя спохватился. Безусловно, ничего нельзя было трогать до появления полиции.

Ярко-красный лаковый поднос украшал позолоченный узор по краю, в стиле подноса были и блестящие бокалы с золотистым ободком. На нем еще стояли бутылка виски, сифон с содой, граненый графин с красным вином и блюдо с печеньем. Было заметно, что пользовались обоими бокалами, в одном было виски, в другом, значительно меньшем, вино. Белл даже ощутил запах виски.

Поднос сразу привлек его внимание. Только к самому появлению полиции его поразила еще она вещь. Камин, его внешний вид, чем-то смущал его. Что бы это могло быть? Трудно было сказать что, но что-то было в нем странное и подозрительное. Сразу бросалась в глаза фотография майора Армтажа с его надписью в углу. Да, в ней может и было что-то подозрительное, но вскоре он понял, что дело было все-таки не в фотографии. Настораживало что-то еще. Как вдруг его осенило. Рядом с фото отсутствовала совершенно никчемная серебряная статуэтка почти обнаженной танцовщицы, делающей высокий батман, – на его взгляд очень неприличная на вид. Статуэтка с камина исчезла.