следует нелестное словцо в сторону Никиты, который багровеет от злости, и мне страшно представить, какие чудеса он может сотворить в таком состоянии, поэтому чисто по инерции делаю шаг вперед, когда Славик срывается с места и убегает, а мажор упирается в мое лицо взглядом. От того, какие темные его глаза в это мгновения, у меня мурашки бегут по коже табунами. Он хочет обойти меня, но я перекрываю ему дорогу. Все же парочка хулиганов не заслуживает того, что может вытворить Баринов, а о его способностях разруливать конфликты я знаю не понаслышке.

— Васян, — предупреждающе звучит от Никиты, пока я часто дышу, не отступая в сторону, — медвежьи услуги у малых не в почете, в курсе? Хочешь, чтобы тебя и дальше драконили?

— Боишься, что отберут у тебя хлеб?

Баринов прищуривается и криво улыбается, слегка посмеиваясь, от чего я теряю весь запал сражаться на словесных клинках. Растеряно хлопаю ресницами, пока мажор приближает свое лицо к моему.

— Микки Маус бесспорно зачетный у тебя, — Никита скользит взглядом по моему телу вниз, словно я стою перед ним голая, — но не до такой степени, — он отступает на шаг, смотря за мое плечо, — хотел помочь, но, видимо, тебе нравятся ухаживания мелкого недотепы.

— Не надо так его называть. Он же ребенок.

Возмущенно выпаливаю на его бредовое высказывание, а тот вновь становится привычным Бариновым, у которого в глазах светится лишь пофигизм.

— Ты наивней, чем я мог представить, — слова Никиты сейчас рвут какие-то невидимые нити, которые сдерживали работу сердца, и оно принимается усиленно качать кровь, в частности приливает она к щекам, — чтоб ты знала, посиделки вожатых уже завтра в девять вечера, и ты обещала прийти.

— Что… Я… Ты…

— Я напомню, не беспокойся.

Никита резко разворачивается и уходит, а я стою посреди коридора и поворачиваю голову то в сторону двери, за которой скрылся Славик, то с учащенным дыханием слежу за удаляющейся спиной Баринова. Мозг превращается в кашу, но одно доходит точно. Никита по неизвестным мне причинам заставил мальчиков извиниться, и я не знаю, радоваться ли такому рвению, или беспокоиться и ждать подвоха.

Глава 30

Васька

— С Лемишевым одни проблемы, Вась, — теть Соня выглядит уставшей на завтраке, — звонил его отец и… — Она тяжело вздыхает и отодвигает от себя чашку с чаем, глядя при этом мне в глаза. — Просил, — с усмешкой выделает родственница это слово, — чтобы к его сыну относились иначе.

— Он тебе угрожал?

Я даже замираю с открытым ртом, вспоминая вчерашнюю стычку в коридоре. После этого я троицу не видела. Где находились Никита, Славик и Ильяс целый день я не знала и не спешила спрашивать у тетушки. Наверное, не хотелось изводить себя еще больше, ведь я опять плохо спала. Еле услышала звон будильника утром и заставила себя подняться. Сегодня был важный день. Первые соревнования. Конечно, это всего лишь игры, где победит лучшая команда, но все же я очень сильно волновалась из-за ребят. Капитана мы так и не выбрали, отодвигая момент на потом.

— Нет, что ты, Вась, — теть Соня выдавила из себя улыбку и снова взяла чашку, смотря на чай слишком задумчиво, — иногда сложно принимать реальность такой, какая она есть.

— Что ты имеешь в виду?

— Это не простой летний лагерь, — с полуулыбкой произнесла она, — здесь у каждого ребенка могут быт привилегии, если он этого захочет. Достаточно вот так, — тетя щелкает пальцами и перестает улыбаться, — сделать. Не подумай, что я решила тебе пожаловаться, но порой найти общий язык с их родителями очень тяжело, и я вынуждена это делать.

Киваю и не хотя перевожу взгляд в сторону столика, за которым сидит Никита. Сегодня на его лице нет привычной улыбки. Странно видеть мажора задумчивым. Или всему виной вчерашняя ситуация? Я так и не смогла определить, зачем Баринов попытался выбить извинения из Лемишева, да еще и в мою сторону. По правде говоря, я усердно искала подвох и не могла его найти. Может, ослепла напрочь.

— А чей он сын?

— Мэра, — тетя ловит мой взгляд и неправильно трактует его, — забыла?

— Нет, я про Славу.

— А-а-а, — я отвожу взгляд от Баринова, который развалился на стуле по-царски, на родственницу, — отец в городе свой бизнес имеет. Рестораны, кафе. Много связей. Денег немерено, сама понимаешь.

Теть Соня начинает составлять на поднос посуду, а у меня на языке крутится куча вопросов, на которые ответ в ближайшее время я точно не получу, если только не найду другой источник информации, ведь родственница поднимается, желает мне хорошего дня и уходит выполнять свои обязанности. В столовой по-прежнему дети звенят столовыми приборами, раздается смех и слышатся разговоры, и я, тяжело вздыхая, заканчиваю с завтраком, после которого состоится важный для нас всех этап.

Погода солнечная, и после завтрака все ребята выходит на площадку. Я спокойно веду нашу группу, наблюдая за каждым ребенком. Сейчас время прогулки и свободных занятий. Все, что от нас требуется, следить, чтобы ни один из подопечных не расквасил себе или кому-то нос, поэтому стою, скрестив руки на груди, неподалеку от ребят. После того случая в библиотеке разговаривать с ними стало проще. Конечно, сказывалось отсутствие двух шалопаев в группе, но все же…

— Я, кажется, тебе говорила держаться от Баринова подальше, — раздается из-за спины противный голосок Вики, и я невольно напрягаюсь, не переставая следить за детьми.

— Перекрестись, — огрызаюсь в тон ей, — может, легче станет.

Сердце против воли принимается колотиться, словно в последние минуты жизни. Не люблю конфликты. Особенно такие, в которых я полный профан.

Особенно такие, из-за которых девчонки хотят друг другу глотки перегрызть за внимание парня.

Если учитывать тот факт, что мне Никита вовсе не нужен, то вдвойне противно.

Только показывать Вике свое состояние смерти подобно, поэтому рисую полнейшее равнодушие на лице и не смотрю в ее сторону, хотя ощущаю негатив, который исходит от девушки.

— Одну промашку я еще могу стерпеть, но завтра, — шипение справа сопровождается гневным втягиванием воздуха через нос, что на меня производит неожиданный эффект, по коже бегут противные мурашки, — чтобы не отсвечивала перед ним.

— Или?

Не выдерживаю и бросаю взгляд на унижающуюся девушку, которая, судя по враждебному настрою, готова меня убить у всех на глазах.

— Узнаешь, — Вика натянуто улыбается, поглядывая мне за спину, — если не прислушаешься к совету, — ее губы растягиваются еще сильнее, — ой, Никита, а мы тут обсуждаем сегодняшнюю игру. На кого ставишь? На ваших или наших?

Я напрягаюсь больше, чем до