этого, потому что ощущаю тяжелое дыхание Баринова за спиной. Оно щекочет мое несчастное ухо, но оборачиваться я не спешу. После последних событий становится не по себе, и видеть его красивое личико я сейчас не готова.

— Про третью команду ты внезапно позабыла?

Саркастически пролетает мимо уха, и я нервно сглатываю, поражаясь своей реакции. Вика же проглатывает его насмешливый тон и пожимает плечами. Выражение ее лица моментально меняется, пока она без отрыва смотрит на Никиту.

— Да… Действительно, — Вика отмахивается и отступает, — пойду к своим. Готовиться надо.

Напоследок мне прилетает предупреждающий взгляд, и воздух наконец становится приемлемым для дыхания. Я стараюсь бесшумно втянуть его в легкие и выпрямляю спину, словно это поможет избавиться от будоражащих ощущений, которые ворочались где-то в районе грудной клетки. Баринов встает рядом со мной, касаясь моего плеча своим, будто невзначай, а меня прошибает жаром. Он молчит, что странно, и я тоже не спешу разговаривать. Атмосфера вновь становится напряженной, и я незаметно скольжу взглядом по мажору. Он на удивление увлечен разглядыванием Славика и Ильяса, которые хмуро бродят по периметру, ожидая игр.

— Играют все?

Спрашивает Никита, а я утвердительно киваю.

— Да.

— Они все испортят, — Баринов разворачивается и уходит, пока я растерянно хлопаю ресницами, глядя то ему в спину, то на ребят, которые не вызывают у меня подозрений.

Глава 31

Барин

Я оккупируюсь в спортзале, где нет ни души. Сегодня все собрались на свежем воздухе, чтобы провести дурацкие соревнования, и моя гадкая душенька знала, чем все закончится для одной команды — провалом. Все из-за Лемишева и его дружка, который вроде как был адекватнее, чем первый. Тот уперто отказывался подчиняться и подключил предка, чтобы меня приструнить. Не сработало, конечно. Власти в моих лапках побольше, чем у мелкого пакостника. Хотя… Нагло вру. В моих руках нет ни единой ниточки, чтобы хоть кого-то напугать. Лишь имя отца и наша родственная связь, возникшая посредством идиотского договора.

Со злости стягиваю с себя футболку и иду к шведской стенке, на которой планирую сбросить весь негатив. Подтягиваюсь активно. Кажется, за неделю пребывания в лагере мои мышцы пришли в такой тонус, что любой бодибилдер позавидует. Пытаюсь выбить из головы образ Васьки и тупые картинки с ее участием. Все это смешивается с полученной информацией и разрывает мне мозг на части. Сплю отвратно, и это слабо сказано. Стоит прикрыть веки, и тут же кроет.

Устало падаю на мат и смотрю в потолок. Веки тяжелеют, и я не замечаю, как вырубаюсь прямо в спортзале в разгар соревнований. Сон, словно ветром сдувает, когда меня грубо толкают в плечо.

— Это ведь все ты!

Рычит Васька, и я щурюсь, открывая глаза. Негодующая девчонка нависает надо мной и пыхтит от злости. Ясен пень. Продули, как я и говорил.

— Васян, у тебя есть дурная привычка, — хриплю все еще сонным голосом, — тревожить мой сон.

Присаживаюсь и разглядываю девчонку, лицо которой порозовело от эмоций. А сколько ненависти в красивых глазках! Каратами не измерить.

— Ты знал! Ты специально с ними сговорился, да?! Да, что ты за человек такой, Никита-а-а!!!

Чуть ли не стонет, а я лишь брови вверх поднимаю. Кукушкина обвинила меня в том, что я подговорил этих пакостников устроить группе провал. Прекрасно. Хотел, как лучше, а получилось, что ничего не получилось. Чешу затылок и не произношу ни слова от того, что на язык лезут лишь оскорбления. Настроение и так не фонтан, еще и птичка кукует над ухом, вводя меня в состояние халка.

— У тебя совесть есть или совсем отбило?!

Продолжает Василиса прекрасная, а я без слов поднимаюсь и напяливаю на себя футболку. Иду к выходу, но эта отчаянная хлопает меня по спине ладошкой, заставляя замереть и повернуться. Кулаки сжимаю, глядя на ее расширившиеся глаза. Голубые. Светлые, как небо. И полные ненависти и обиды. За что? За то, чего я не делал.

— Я сам не в восторге от того, что мне приходится видеть ваши лица каждый день, — иду на нее, надеясь, что у девчонки сработает инстинкт самосохранения, но она лишь вздергивает свой миниатюрный носик и дарит мне презрительный взгляд, — убогое место и такие же…

— Что?

Чуть ли не требует ответа, когда я замолкаю. Перегибаю палку и сам не понимаю, какова причина. Злюсь. Она тоже.

— Люди. Такие же люди.

Заканчиваю фразу, а Васька отшатывается от меня, как от прокаженного. Мне бы радоваться такой реакции. Предок же сказал держаться от нее подальше. Вот прекрасная возможность оттолкнуть, только от этого в груди паутиной расползается противное ощущение. От собственного поведения. Давненько такого не было, и было ли вообще? Невольно кривлюсь, а Василиса воспринимает это, как реакцию на нее. Черт!

— Знала, что ты равнодушна и эгоистичная… — Пыхтит заведенная Кукушкина, сжимая кулаки, пока я приближаюсь плотнее. — Личность.

По факту слабо оскорбила, но завуалировала так, что мне фейс зажгло, как от пощечины.

— Надеюсь, ты подумала о последствиях?

Предупреждаю, а Васян стойко сопротивляется. Это бесит. Другая бы радовалась, что ей внимание уделяю и соплякам втираю, как важно попросить прощения.

— О последствиях стычек с тобой я знаю, как никто другой, — она почему-то трет щеку, на которой виднеется крошечный шрам, где раньше был лейкопластырь, — можешь не пугать. Мне не страшно. И мне плевать, чей ты сын.

— Неужели?

Криво улыбаюсь, пока внутри вибрируют опасные струны, на которых Кукушкина решила поиграть.

— Да.

— Хорошо, — пожимаю плечами с наигранным равнодушием и тут же подхватываю ее, перекидывая сопротивляющееся тельце через плечо, — буду воспитывать.

— Баринов! — Стучит кулаками мне по спине, а я разворачиваюсь и иду в сторону зала с бассейном. — Ты бы себя воспитал для начала прежде, чем других учить! Немедленно отпусти меня! — Вместо ответа хлопаю ладонью по ее ягодицам, на что слышу неразборчивое бурчание и визг. — Хам! Наглец! Эгоист! Нарцисс! И…

— Какой еще комплимент отвесишь?

Опускаю ее, смотря в голубые глаза, которые полыхают от яркого спектра эмоций их обладательницы, и улыбка сама лезет на лицо. Злость еще преобладает, но постепенно гаснет от безумной идеи, поселяющейся в моей голове.

— Разные, но тебе они точно не понравятся!

— И за что ты меня так «любишь», Васян?

Фыркает и выжидающе смотрит на меня, словно я Ванга в молодости. Естественно, ничего не дожидается и презрительно толкает в грудь.

— Как так можно… Это же ужасно…

— Если бы я понимал, о чем ты вещаешь, то…

— Как будто не помнишь!

Как же раздражает ее упертость… Без зазрения совести