– Спасибо, – говорю я во время телефонного звонка. – Это очень много для меня значит.

Я хотел бы сказать больше, но не нахожу слов. Амико была рядом со мной, когда жизнь моей матери подходила к концу. Была рядом, когда я узнал, что буду участвовать в этом полете. Как никто другой, кроме моего брата, она знает, что чувствовала бы моя мать, если бы могла увидеть меня сейчас.

– Я вспомнил, что хотел тебе сказать. Я весь день провозился в SpaceX, и теперь у меня руки пахнут как космос.

– С ума сойти! Какой он, этот запах?

Амико знает, я ей уже рассказывал. И слушает снова.

Мы продолжаем разгружать Dragon в воскресенье. Я разбираю несколько мешков медицинских принадлежностей, одежды и продуктов питания. Делаю перерыв, чтобы прибраться, – все-таки уик-энд! – и вскоре слышу сигнал пожарной тревоги.

Астронавтов трудно испугать, и этот сигнал не вызывает у меня страха, но, безусловно, приковывает внимание. Огонь входит в короткий список того, что может невероятно быстро убить вас на орбите. Пожар на прежней российской станции «Мир» за несколько секунд лишил членов экипажа возможности видеть и дышать, и, если бы не их быстрая реакция, они могли бы погибнуть. Некоторые космонавты старшего возраста, в том числе Геннадий, в космосе отказываются стричься, потому что пожар на «Мире» начался, когда Саша Калери стригся. Едва сигнализация начинает трезвонить, я понимаю, что дело во мне: я чищу воздушный фильтр и наверняка упустил немного пыли, вызвав срабатывание чуткого детектора дыма. Однако тревога есть тревога, и каждый должен действовать согласно процедурам. Земле не сразу удается отменить отключение вентиляционной системы, которое происходит автоматически при срабатывании пожарной сигнализации. К тому времени, когда проблема решена, мое настроение сильно подпорчено.

Утром в понедельник недели две спустя я готовлюсь к началу работ по эксперименту с грызунами. Его целью является изучение негативного влияния космического полета на физиологию млекопитающих с тем, чтобы научиться его предотвращать. Вредные последствия во многом напоминают эффект старения: атрофия мышц, потеря костной массы, ослабление сердечно-сосудистой системы. Решения, выработанные на основе этих исследований, будут полезны человечеству во многих отношениях, и не только в космосе.

Я беру скальпели, кровоостанавливающие зажимы, пинцеты, ножницы, зонды, шприцы с седативными препаратами для обезболивания и фиксаторы для консервации образцов тканей. Устанавливаю «перчаточный ящик» – герметизированный рабочий бокс с вмонтированными в переднюю стенку перчатками, позволяющими проводить манипуляции с содержимым, не допуская его контакта со средой станции. На Земле герметизированный бокс для подобной работы не понадобился бы, но в невесомости лучше не допускать, чтобы скальпели и прочее летало по всему «Лэбу». Я уже обнаружил, что жилище мышей функционирует небезупречно, и мне постоянно приходится ловить парящие повсюду маленькие коричневые НЛО.

Ученые-разработчики экспериментов, которые ставятся на станции, стараются, чтобы они требовали от астронавтов минимума времени и внимания. Здесь идет много экспериментов, о которых я совершенно ничего не знаю, потому что они возложены на других членов экипажа или вообще не нуждаются в участии человека и сами собой целый год продолжаются внутри или вне МКС. В других от меня требуется лишь нажать кнопку или время от времени загружать новый образец. Некоторые, например этот эксперимент с грызунами, отнимают больше времени. Мне придется провозиться с мышами весь день, и это очень точная и ответственная работа. До полета я учился выполнять ее под руководством ученых, отвечающих за данное исследование, осваивая препарирование.

Терри вынимает из вивария первую мышь и быстро сует в маленький контейнер, чтобы перенести в герметичный бокс. Поскольку держаться не за что, она медленно описывает круги в невесомости, бестолково перебирая лапками. Понаблюдав за возней мышей, я нахожу, что они адаптировались и научились жить в новой среде с новыми физическими законами. Даже их физическое состояние улучшилось со времени прибытия. Я устанавливаю камеры для прямой трансляции ученым в Алабаме и Калифорнии, которые будут общаться со мной в реальном времени в ходе работы. Я опускаю мышь на кусок проволочной сетки, поскольку им явно нравится возможность за что-нибудь держаться, захватываю свободно висящую кожу у нее на загривке, как берут за шкирку кошку, придерживая хвост между мизинцем и безымянным пальцем, втыкаю иглу и ввожу ей в брюхо полный шприц седативного.

Когда лекарство действует, Терри кладет мышь в маленький рентгеновский аппарат. После этого я вскрываю ее брюшную полость, обнажая внутренние органы, ввожу шприц в сердце и забираю кровь в крохотную трубочку, как беру собственную кровь для исследований с участием человека, за исключением того, что это действие умерщвляет мышь. Я кладу трубочку в пакет и тщательно подписываю. Теперь извлекаю левый глаз мыши, следуя инструкциям с Земли. Он отправляется в контейнер и тоже получает этикетку. Отделяю от тушки задние лапы. Эта серия экспериментов направлена на получение данных о деградации глаз, костей и мышц. Для меня не секрет, что все биологические процессы, влияющие на эту мышь, протекают и в моем организме.

В начале карьеры астронавта я сомневался, что хочу полететь на Международную космическую станцию. На станции занимаются главным образом наукой, а я все-таки пилот. В астронавтику меня привело желание управлять все более сложными летательными аппаратами, пока я не дошел до самого трудного, на чем можно было летать, – космического шаттла. Препарирование мыши невероятно далеко от посадки шаттла – как и разгрузка транспортника, ремонт системы очистки воздуха или изучение русского языка, а я и всем этим занимаюсь. Я научился ценить в этой работе то, что она заставляет меня делать не какое-то одно сложное дело, а множество сложных дел.

За время этой экспедиции на МКС будет проведено больше 400 экспериментов, разработанных учеными разных стран и относящихся к разным областям знания. Большинство так или иначе изучают эффекты гравитации. Практически все, что мы знаем об окружающем мире, обусловлено гравитацией, но, удалив этот элемент из эксперимента – на чем бы он ни ставился, на мышах, салате-латуке, жидкости или пламени, – вы получаете доступ к совершенно новой переменной. Поэтому на станции ведутся разнородные научные исследования. Мало найдется направлений науки, которым незачем расширять знание о влиянии гравитации на предмет изучения.

Ученые НАСА делят научную деятельность на МКС на две основные категории. К первой относятся исследования, способные улучшить жизнь на Земле: изучение свойств химических соединений, которые можно использовать для новых лекарств, изучение процессов горения, чтобы научиться эффективнее использовать топливо, создание новых материалов. Эксперименты второй категории ориентированы на будущее освоение космоса: тестирование нового оборудования для жизнеобеспечения, решение технических проблем космических полетов, поиск новых способов удовлетворения потребностей человеческого организма в космосе. Все эксперименты, в которых главным испытуемым являюсь я, относятся ко второй категории. Это годичное сравнительное исследование меня и Марка, братьев-близнецов, изучение эффектов годичного пребывания в космосе на нас с Мишей, наблюдение за последствиями для моих глаз, сердца и сосудов. Изучаются мои сон и питание, будет проанализирована ДНК для лучшего понимания воздействия космического полета на человека на генетическом уровне. Некоторые исследования относятся к сферам психологии и социологии и посвящены эффектам длительной изоляции в замкнутом пространстве.