В тот день в комнате для инструктажей мы говорили об учебном плане, о том, чем займемся в следующий раз, и о ходе моей подготовки. Я впервые примерил личный «зеленый мешок» – летный костюм. Для меня это было приобщением к униформе, которая до конца моей профессиональной карьеры будет демонстрировать окружающим, что я чертов военный летчик. Следующие девять лет я редко шел на работу не в летном костюме.

Затем мы впервые пошли к самолету. Было холодное, туманное осеннее утро, при такой погоде мне бы не позволили долго летать в одиночку. Пристегиваясь, я чувствовал восторг, но сильно нервничал. Я так много поставил на то, чтобы стать профессиональным летчиком, столько работал, чтобы дойти до этого момента, но совершенно не представлял, смогу ли действительно управлять самолетом. Некоторые не могут, сколько бы ни старались, и ты об этом не узнаешь, пока не поднимешься в воздух.

На летном поле стояли в ряд, один за другим, сотни Т-34, уходя за горизонт, их характерные каплевидные фонари покрывал конденсат. Лейтенант Лолетта узнал, какой из них наш, и по дороге преподал мне первый урок о том, как не погибнуть: никогда не проходи через пространство, овеваемое винтом, даже если знаешь, что винт не вращается. Найдя предназначенный нам самолет, он вскочил на крыло, открыл обе кабины и бросил мешки со шлемами в кресла – свой в заднее, мой в переднее.

Под его руководством я впервые провел предполетную проверку. Мы обследовали крылья, закрылки и рули управления полетом, открыли обтекатель и проверили двигатель, в том числе уровень масла. Убедились в отсутствии повреждений лопастей винта. Удостоверились, что шины накачаны как положено, а тормозные колодки не имеют недопустимого износа. Мы сошлись на том, что все в норме, хотя по факту я бы не смог ничего сказать даже при наличии неисправности – лейтенант Лолетта сам максимально подробно объяснил, что ищет. Настало время подниматься в самолет.

Первый момент, когда я оказался в кресле пилота, был реальным и нереальным одновременно. С одной стороны, вот он, итог долгого пути, начавшегося в тот вечер, когда я впервые открыл книгу «Парни что надо». Много раз с тех пор казалось, что у меня ничего не получится. Теперь очевидно, что все получилось, – я курсант военной авиации. С другой стороны, это начало совершенно новой череды трудностей.

Лолетта помог мне правильно пристегнуться, и мы оба закрыли кабины. Я штудировал диаграммы кабины Т-34 в летном руководстве, как если бы от этого зависела моя жизнь (собственно, так оно и было), изучил расположение органов управления и отработал пользование ими на тренажере. Теперь мне показалось, что они умножились в количестве, превратившись в тысячи кнопок, тумблеров, датчиков и рукояток. Пришлось приказать себе: «Берись за дело, ты готов». Пора было запускать двигатель самолета.

Слушая указания Лолетты, я включил мотор и двинулся вперед. Руление оказалось сложнее, чем я предполагал, поскольку у самолета отсутствовала возможность рулить передним шасси. Для управления мне приходилось использовать дифференциальное торможение, то есть частично задействовать тормозные колодки только с левой стороны, чтобы повернуть налево, и только с правой для поворота направо. Это было настолько непривычно, словно я учился ездить на велосипеде, пытаясь удержать равновесие, тогда как кто-то неотрывно следил из-за плеча за моими действиями и оценивал меня. Я с трудом справлялся.

Пилот также должен научиться пользоваться радио, а это труднее, чем может показаться. Говорить и делать что-либо одновременно нелегкая задача, поскольку при этом задействуются разные части мозга. Кроме того, мне, разумеется, хотелось звучать в эфире крутым военным летчиком. По подсказке Лолетты я сказал в микрофон: «Белая Башня, Красный Рыцарь четыре – семь – один к взлету готов».

Мне казалось, что это прозвучало недостаточно круто. Я чувствовал себя как ребенок, воплощающий свои фантазии в игре. Однако Башня ответила так, словно получила совершенно обычный запрос: «Вас понял, Красный Рыцарь четыре – семь – один, выруливайте на место и ожидайте». Это означало, что мы можем направиться к взлетной полосе, но взлетать пока не имеем права. Через какое-то время Башня снова вышла на связь: «Красный Рыцарь четыре – семь – один, взлет разрешаю».

Я выжал газ и с ускорением понесся по взлетной полосе, всеми силами стараясь сохранить правильное направление движения самолета, орудуя педальными тормозами. С увеличением скорости стало немного проще управлять с помощью руля, по указанию Лолетты я медленно потянул ручку, направляя нос самолета вверх. Взлетная полоса, здания и деревья опрокинулись и исчезли – мы устремились в небо. Мы немного поныряли, то поднимаясь, то снижаясь, пока я старался найти нужное положение самолета в пространстве, но мы летели. Я ликовал. Я управлял самолетом, пусть очень плохо.

Мы полетели, руководствуясь «курсовыми правилами» – набором предписаний по прокладке курса самолета в соответствии с ориентирами на земле. Цель этих правил – не дать будущим военными летчикам врезаться друг в друга в воздухе. Я отчитывался по радио, сообщая, где нахожусь, чтобы другие пилоты могли нас избегать.

Освоившись в полете, я смог сосредоточиться на овладении самым базовым навыком – удержанием высоты. Я посмотрел в иллюминатор на горизонт, чтобы оценить, где нахожусь: несмотря на скорость менее 200 км/ч, я «дергался» вверх-вниз, пытаясь остаться на высоте 150 м. Спустя годы я буду летать на F-14 в два с лишним раза быстрее скорости звука и управлять многократно более быстрым движением шаттла в атмосфере, это не будет казаться таким трудным, как пилотирование учебного самолета в первом полете. Он словно сопротивлялся каждому моему усилию.

После примерно 45 минут мучений Лолетта, к моему облегчению, направил меня на удаленный аэродром, где мы могли отработать взлет «конвейером». В первый раз он проделал это сам, подробно объясняя свои действия. Он замедлил самолет при приближении к взлетно-посадочной полосе, выпустил шасси, затем опустил закрылки, низко прошел над входной кромкой полосы, после чего убрал газ и показал мне, как сбросить скорость настолько, чтобы приземлиться мягко и без потери управляемости. Затем он прибавил газ и сразу же снова взлетел – выполнил взлет с конвейера. В его исполнении казалось, что это несложный маневр, да и Т-34 относительно прост в пилотировании, почему мы и начинаем с него. Настала моя очередь. При посадке нужно контролировать направление движения самолета, высоту и скорость, чтобы сесть в пределах первых нескольких сот футов полосы, причем мягко, не пробив крылья стойками шасси. Несмотря на маленькие размеры самолета, протяженную взлетно-посадочную полосу и относительно простые и отзывчивые органы управления, совместить в пространстве шасси и поверхность полосы оказалось на удивление трудно. Наконец, я сумел шмякнуть колеса на полосу, не угробив нас, тут же снова взлетел, чтобы сесть снова, затем еще раз и еще, и никаких улучшений не заметил.

Я надеялся, что сразу же начну хорошо летать, но понял, что этому придется какое-то время учиться и ничто не дастся легко. Однако Лолетта сказал, что я очень неплохо справился для первого раза, и он ставит мне выше среднего за умение «работать головой» – за то, что я пришел подготовленный и принимал правильные решения. Это был один из немногих субъективных критериев среди 10–15 категорий, по которым он мог меня оценить. Я подумал, он пытается поощрить меня за правильный настрой. Больше меня не за что было награждать.