– Ясно, – сказал Шленский.

– Леонид, – обратился к нему подошедший фотограф, – а фотографии пойдут через один слайдоскоп или через несколько?

– Да-да, – сказал Шленский.

– Что? – не понял фотограф.

– Простите, – извинился Шленский. – Вечером решим. Андрей! – позвал он. – Пройдешь прогон за Кузнецову?

– Нет, Ленчик, – зло улыбнулся Деветьяров. – За Кузнецову ходи сам.

На обед Кузнецова пришла последней и молча села за свой столик. Шленский ел медленнее обычного, попросил добавки компота. Дождавшись, когда все разойдутся, он подошел к ней:

– Приятного аппетита, Лена.

– И вам.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – ответила Кузнецова, глядя в борщ.

– Вот и замечательно, – бодро сказал Шленский. – Значит, на втором прогоне будете?

Кузнецова, подняв глаза, какую-то секунду всматривалась в лицо Шленского. Он улыбнулся.

– Буду, – сказала она.

После пресс-конференции был фуршет. Потом пили кофе и коньяк, переходили от столика к столику… Сидя возле фотографа со шкиперской бородкой, Шленский рассматривал листы фотографий. Из-за углового столика, безуспешно кадримая каким-то журналистом, на него смотрела Кузнецова, но, увлеченный новой идеей, Шленский не видел ее.

– …Час по первой программе в пятницу вечером, – говорила Роману Юрьевичу дама в костюме. – Но вести будет он сам.

Женщина скосила глаза в сторону столика, где уставший от собственной популярности известнейший телеконферансье привычно шутил, сидя в компании со Стеценко и Черышевой.

– Нет проблем, – ответил Роман Юрьевич. – Но права будут у нас.

– Это мы еще не обговаривали, – сказала женщина.

– У нас, у нас… – мягко повторил Роман Юрьевич. – А Осинский… – он кивнул в сторону конферансье, – пожалуйста, пусть ведет. Евочка! Можно тебя на минутку?

– Пойду к себе, – улучив момент, сообщил Деветьяров и оторвался от стойки. Вызвав лифт, он обернулся и, поймав взгляд Шефер, выразительно покрутил пальцем воображаемый телефонный диск. Оленька кивнула, смутилась и тут же отвернулась к стойке.

Когда двери лифта закрывались, быстрым шагом подошла Кузнецова. Увидев Деветьярова, она хотела было остаться, но тот придержал двери. Лена вошла.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста…

Кузнецова стояла в углу кабины, готовая зареветь.

– Я, кажется, знаю, что нам обоим нужно, – сказал Деветьяров и нажал кнопку. – Нам обоим нужно выпить. Едем ко мне.

Она резко вскинула на него глаза.

– Да не бойтесь вы, о господи! – воскликнул Деветьяров. – Просто – выпить. Это разрешается?

В баре фотограф со шкиперской бородкой все еще объяснял что-то Шленскому, а тот безуспешно искал глазами Кузнецову. Но за угловым столиком было пусто.

– Такая, знаете, пластическая фантазия: «Фотограф и модель», – говорил «шкипер».

– Хорошо, – сказал Шленский.

– Робертас, – подошла к столику Ева Сергеевна, – можно мне похитить Леонида? Ненадолго.

– Извините, – сказал Шленский.

– Леня, – как о чем-то простом, сказала Ева Сергеевна, – у нас небольшие коррективы в программе.

– Какие коррективы? – насторожился Шленский.

– Вести шоу будет Осинский.

– Что?! – Шленский глянул за столик, где, будто не имея никакого отношения к происходящему, привычно ухохатывал девушек конферансье.

– Ленечка, это условие трансляции, – предупредила его бессмысленные возражения Ева Сергеевна.

– А Андрей? – беспомощно спросил Шленский.

– С ним проблем не будет, – ответила Е.С.

– Да? – Шленский обернулся к стойке, но Деветьярова на привычном месте не было, а к Шефер приклеился пьяненький журналист, перед тем кадривший Кузнецову. – Я все-таки должен с ним поговорить.

– Конечно, – даже обрадовалась Ева Сергеевна. – Конечно, поговорите…

Шефер отклеилась от фотографа и быстро пошла к лифту.

– Он очень хороший, просто девушек боится, – говорил Девятьяров. – Не обижайся на него.

– Не надо больше об этом говорить, Андрей Николаевич. Ну пожалуйста! – взмолилась Кузнецова.

– Молчу, – сказал Деветьяров. – Нем как рыба. Хочешь, фокус покажу?

Лена не ответила.

Деветьяров скатал хлебный шарик, положил его на стол, накрыл блюдцем, постучал, подул, трижды поплевал через плечо – и поднял блюдце. Шарика под ним не было. Деветьяров сам очень удивился.

– Этого не может быть, – сказал он, выпучив глаза.

Лена наконец рассмеялась.

– Вы хороший человек, Андрей, – сказала она.

– Я-то? – скромно переспросил Деветьяров. – Я – замечательный!

Зазвонил телефон.

– Алло, – сказал Андрей. – Ясно. Я потом перезвоню, хорошо?

И повесил трубку.

– Спасибо вам, – сказала Кузнецова. – Я пойду, ладно?

– Леночка, это вам спасибо, – ответил Деветьяров. – Приходите еще. Я много фокусов знаю. И не берите вы в голову! – вдруг попросил он.

– Что не брать? – спросила Кузнецова.

– Не что, а кого, – ответил Деветьяров. – То есть, наоборот, берите, берите…

Кузнецова улыбнулась, шмыгнула носом и вышла из номера.

Выйдя из лифта, Шленский увидел: из деветьяровского номера выходила Кузнецова. Пройдя по коридору, она скрылась за поворотом лестницы. Шленский присел на батарею отопления у окна; в пальцах у него бессмысленно дымилась сигарета. Посидев немного, Шленский резко бросил окурок и поднялся.

– Ну и отлично! – выдохнул он и пошел по коридору.

У двери деветьяровского номера он замедлил шаг, но не зашел, а пошел к себе. Войдя, бросил ключ в кресло и остановился посреди огромного номера.

– Все хорошо, – еще раз сказал он сам себе. – Все замечательно.

В деветьяровскую дверь постучались.

– Иду, лечу-у… – пропел Деветьяров. – Кто же это, кто за дверью?..

За дверью стоял Степан.

– Роман Юрьевич велел передать сценарий Осинскому, – сказал он.

– Что? – не понял Деветьяров.

Степан повторил, не меняя выражения лица.

– Зачем?

– Он будет вести.

– Осинский?

– Ну.

– Кто сказал?

– Ну, я ж говорю. Роман Юрьевич.

– Ни фига заявочки, – бесцветно сказал Деветьяров.