Кирилл выбрался из укрытия и остановился возле тонкой березки, что росла у подножия пологого холма. Отсюда просматривалось асфальтовое шоссе, убегающее по волнистой местности туда, где впереди на линии горизонта чуть виднелись в голубоватом мареве крыши села. Оврутин оглядел свою позицию.

Холм густо порос молодняком, кустами орешника и черемухи, а на вершине его стояли несколько берез, сосны и кряжистые темные ели. Внизу у подножия зарывалось в землю боевое охранение — взвод из дивизии народного ополчения. Чуть в стороне две женщины выкашивали небольшой луг.

— Товарищ лейтенант!

Оврутин обернулся на зов. Совсем неподалеку от него, возле свежего бруствера, стоял заряжающий первого орудия казах Тагисбаев, обнаженный по пояс, на голове в виде чалмы накручена гимнастерка.

— Товарищ лейтенант! Там задержание есть.

— Какое задержание? Ты о чем говоришь?

— Переодетый женщина в красноармейской форма.

— Что за чепуха!

Оврутин направился в глубь огневой позиции, на ходу окидывая придирчивым взглядом работу бойцов, и у снарядной повозки увидел задержанную. Молодая ладная девушка лет восемнадцати. В новой красноармейской форме, сапогах, на голове пилотка, из-под которой выбивались густые волосы. Лицо незнакомки показалось Оврутину очень юным.

— Что за маскарад? — строго спросил лейтенант, напряженно всматриваясь.

Она улыбнулась и шагнула навстречу:

— Меня зовут Лариса Попугаева. Я хочу остаться у вас.

Девушка стала торопливо рассказывать, как ей выдали обмундирование, как она на все свои деньги купила в аптеке бинтов, йода, даже от головной боли порошки взяла, и с полной сумкой медикаментов направляется к фронту.

— А на санитарку я на курсах училась, кружок Осоавиахима при школе в прошлом году кончила. Еще до университета!..

Оврутин смотрел на нее и не знал, что предпринять.

— Лейтенант, наше охранение сматывается!

— Что?!

— Сматывает удочки, лейтенант, — Любанский с прилипшими мокрыми волосами, обнаженный по пояс, перемазанный глиной, прибежал с лопатой в руке. — Вон, смотри сам!

— Не уходить никуда, стоять здесь, — повелел девушке Оврутин, а сам чуть не бегом поспешил к шоссе, где еще недавно пехотинцы старательно рыли окопы.

Окопы были пусты. Последний солдат, держа винтовку за ствол, как палку, торопился догнать уходящих товарищей.

— Стой! — крикнул Кирилл. — Стой, кому говорю!

Он побежал наперерез уходящим пехотинцам, на ходу расстегивая кобуру. Кирилл был полон решимости удержать, заставить вернуться в окопы боевое охранение. Без них зенитчики оставались одни, открытые любым ударам наземного противника.

— Стой, так твою мать!..

На окрик оглянулся командир пехотинцев, невысокого роста черноволосый мужчина с резкими чертами лица. На его петлицах выделялся новенький кубик — знак отличия младшего лейтенанта.

— Ты чего, сосед, горячишься? — спокойно спросил он, удивленный взволнованностью Оврутина.

— Куда же вы, а? — Кирилл глотнул воздух и еле сдержал себя, чтобы не выматериться. — Бросаете батарею…

— А к вам, лейтенант, разве не поступал?..

— Что поступал?

— Как что? Разумеется, приказ.

— Какой приказ?

— Отходить. У меня распоряжение комбата, — младший лейтенант похлопал по нагрудному карману и, понизив голос, доверительно сообщил: — У Николаевки позицию велено занимать.

— А как же мы?

— Немного подождите, готовьтесь… Раз нам приказ пришел, значит, и вам будет. А здесь оставаться рискованно!.. Там у Пскова, кажется, треснула ниточка… Мне приказано скорым маршем, понимаете?

И он, махнув на прощание рукой, побежал к своему взводу. Оврутин сунул пистолет в кобуру. Неужели и ему сейчас последует приказ отходить? Он ничего не понимал. С самого утра вкалывали, сооружали позицию, а теперь бросать? По шоссе с шумом промчались три грузовые машины с ранеными, за ними на некотором расстоянии катила поврежденная легковушка. Стекла выбиты, одна дверца сорвана. На подножке стояла санинструктор, на рукаве белая повязка с красным крестом. Она согнулась и, выставив вперед голову, вцепилась в дверцу. Ветер трепал ее темные волосы.

Оврутин, чувствуя нутром, что надвигается какая-то страшная опасность, заспешил к своему наблюдательному пункту.

— Телефонист, штаб… Скорее!

Прошло минуть пять, когда наконец удалось связаться с дивизионом. Там ничего не знали. Пока Оврутин объяснял, связь неожиданно прервалась. Сколько телефонист ни старался, дивизион молчал.

На НП стали приходить с докладами командиры орудий. Первым явился командир третьего орудия старший сержант Червоненко. Высокий, крепко сбитый, широкоскулый, он напоминал молодого запорожского казака с картины Репина. Червоненко был родом из Николаева, работал клепальщиком на судостроительном, и Оврутин звал его земляком. Вслед за ним в блиндаж спустился худощавый и всегда хмурый сержант Беспалов, командир первого орудия. Он пришел, даже не стряхнув с одежды глину, в измазанных сапогах. Вскинув ладонь к виску, хриплым голосом доложил:

— Задание выполнено.

Петрушин пришел последним, застегивая на ходу пуговицы гимнастерки, умытый, влажные волосы зачесаны.

— Пожрать чего-нибудь, — произнес Петрушин после доклада, — куском мяса в зубах поковыряться.

— Поросятиной или гусятиной? — в тон ему спросил Червоненко.

— Сейчас они нам наковыряют, что и зубов не соберем, — раздраженно сказал Беспалов. — Слышите, какой гул идет?

Взводный обвел присутствующих долгим взглядом, хмурым и сосредоточенным. Командиры орудий притихли. Вынув пачку «Беломора», он предложил всем закурить, но папиросу взял только один Червоненко, остальные отрицательно замотали головами. Оврутин закурил, сделал несколько глубоких затяжек, выпуская дым через нос. «Спокойнее, — сказал он сам себе. — Без психики! Раз надо, так надо, ничего не попишешь».

Слева в открытый ход просматривалась траншея, и в конце ее виднелась широкая загорелая спина Миклашевского. Лейтенант взвода управления устанавливал перед бруствером стереотрубу. Рядовой Александрин лазил по свеженасыпанному брустверу и маскировал стереотрубу.

— Командиры орудий, нечего тут лясы точить! — с нарочитой строгостью прикрикнул Оврутин. — По местам! Еще раз изучите местность в своих секторах для стрельбы по наземным целям да проверьте ориентиры. И дальность до каждого уточните. Поточнее определите дальность!

— А как же мы без пехоты, без прикрытия? — удивился Беспалов.

— У пехоты свое командование, у нас — свое, — так же резко ответил лейтенант, делая упор на слово «свое», и, пресекая любое обсуждение, добавил: — Идите!