Зиновий Метелица провел рукой по усам.

– В боях эти варнаки, – гневно сказал он, – были тише воды ниже травы. Все время у них находились какие-то отговорки. А вот тащить все, что плохо лежит, и задирать на бабах подолы – в этом они действительно мастера. Я думаю, нам надо принять к ним какие-то меры, чтобы прекратить это безобразие, а то народ порешит их сам, без нашего участия. Только и советской власти потом здесь тоже не бывать – такие уж мы люди, казаки. Обид не прощаем.

– А советская власть и не будет их прощать, товарищ Метелица, – успокоил я казака. – В советской России принят и действует Декрет о борьбе с бандитизмом, и наказание по нему для таких, как они, лишь одно – расстрел на месте. Тем более что есть у меня сильное подозрение, что сегодня ночью эта банда попытается напасть на командование нашей бригады, перебить всех и установить здесь свою бандитскую власть.

– Даже так, – покачал головой Георгий Богомягков, обведя взглядом внимательно слушающих разговор казаков. – А что это вообще за звери такие – анархисты, и с чем их едят?

Вопрос был задан явно на публику, ибо товарищ Богомягков был человеком политически подкованным и в общих чертах знаком с идеологией анархизма. Но раз вопрос задан – надо на него ответить.

– А это, – произнес я, – такое политическое учение, которое отрицает любую власть и зовет нас обратно даже не в пещеры, а прямо на деревья. Полная и абсолютная анархия царит только в стае шимпанзе, хотя и там есть власть – власть вожака.

– Слыхали мы про таких абизьянов, – с солидным видом произнес один из казаков. – Видел я одну такую на ярмарке в Чите. Вот ты, товарищ Бесоев, человек городской, грамотный. Скажи, неужто человек и в самом деле произошел от абизьянов, а не создан Богом на седьмой день, как говорит батюшка Никодим?

«Ну вот, пошли вопросы на засыпку», – подумал я, а вслух сказал:

– Степан Ефимович, я хоть и грамотный, но все же обучался немного иным наукам. Так что полного ответа тебе дать не смогу, уж не обессудь.

Казаки при этих словах понимающе усмехнулись. Они и сами в этих «науках» были если и не профессорами, то докторами наук уж точно. «Лечили» от жизни направо и налево.

– Так все же, товарищ Бесоев, – с серьезным видом продолжал настаивать Степан Ефимович, – ты нам скажи, как сможешь, а мы уж поймем.

– Ну, – со вздохом вымолвил я, – знающие люди мне говорили, что процесс, называемый эволюцией, имел-таки место, но протекал он под чутким руководством Творца, ибо не все моменты можно объяснить естественными процессами. И Адам с Евой, прародители всех живущих сейчас людей, тоже были, что наука доказала точно. Устроит тебя такой ответ?

– Хитрый ты, товарищ Бесоев, ишь как вывернулся, – с восхищением произнес казак, – и не вашим, значит, и не нашим. Но тогда понятно, что эти самые антихристы – это просто недоделанные Богом абизьяны. Я, например, так думаю.

После этих слов казаки стали переговариваться, оценивая мысль на вкус.

– Тихо, товарищи казаки, – негромко произнес Зиновий Метелица, – абизьяны они там или коркодилы, это не столь важно. Важно то, что нам с ними теперича делать. Твое мнение, товарищ Богомягков?

– Думаю, – рассудительно сказал Георгий Богомягков, – что ежели советская власть издала декрет о борьбе с бандитами, то нам надо его исполнять, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения. С этими мерзавцами нам точно не по пути. И если уж их не исправила царская каторга, то тогда шлепнуть этих гадов у ближайшей стенки – вот и вся недолга.

Зиновий Метелица хмыкнул и посмотрел в мою сторону.

– А ты что скажешь, товарищ Бесоев? – произнес он. – Слыхали мы, что у вас в Питере было нечто похожее…

– В Питере мы выставили засаду с пулеметами, да казачки донские подмогли, – сказал я, – и покрошили мы всех местных бандюков к чертовой матери. Думаю, что и здесь надо сделать все как в Питере. Товарищ Богомягков правильно сказал, что этих типов исправит только могила.

– Девку жалко, – не удержалась в своем углу Дарья, шмыгнув носом.

– Цыц, баба, – в сердцах стукнул кулаком о колено Георгий Богомягков, – не девка это, а коркодил с зубами. Один раз цапнет, и без головы останешься. Мало тебе было от ее дружков, так они по одной дорожке ходят.

– Значит, – сурово произнес Зиновий Метелица, – на том и порешим. На дело назначим людей товарища Бесоева и подъесаула Тетери, бо они уже друг с другом спелись. Остальным этой ночью не спать, быть в готовности, оружие иметь заряженное и под рукой. С Богом, товарищи!

Все так и произошло. Как только стемнело, неподалеку от дома одного из местных богатеев, сторонников Семенова, в котором квартировали анархисты, была выставлена засада в белых маскхалатах при двух «печенегах» и четырех «мадсенах». Огневая мощь более чем достаточная для того, чтобы быстро положить и больший отряд, чем тот, который был у анархистов. Остальные были наготове и ждали сигнала в ближних домах.

Примерно через час после полуночи двери дома распахнулась, и оттуда вылезла на свет божий вооруженная пьяная толпа. Они помитинговали чуток на свежем воздухе, потом с криком «Долой большевиков!» направились в сторону штаба бригады.

Но их уже ждали. Плотный пулеметный огонь в упор в считанные минуты выкосил весь их отряд. Лихая Ниночка Кияшко тоже не пережила этой ночи. Она получила два пулевых ранения – в грудь и в живот. Мучилась бывшая гимназисточка недолго и отошла почти сразу. Она так и не поняла, что игры в революцию очень часто заканчиваются летальным исходом.

На треск пулеметов примчался Сергей Лазо. Но к его появлению все было уже кончено. Освещенные лунным светом тела бывших каторжников, словно тюки с грязным тряпьем, были беспорядочно разбросаны по снегу, испятнанному кровавыми кляксами. Поняв, что произошло, Сергей Лазо побледнел. Что ж, для него все случившееся – наглядный урок. Надо впредь не пускать дела на самотек и заранее просчитывать возможные варианты развития событий.

Похоронили анархистов в неосвященной земле за оградой местного кладбища. Это место у местных потом еще долго называли «собачьей могилой» – уж очень сильно эти бандиты успели достать всех своими «подвигами».

20 февраля 1918 года. Петроград, Таврический дворец. Руководитель ИТАР Тамбовцев Александр Васильевич

Как там напишет через несколько лет наш великий пролетарский поэт Владимир Маяковский:

Это я о том, что, действительно, у нас последнее время происходит что-то уж слишком много заседаний. И по поводу, и без повода. Но сегодняшнее, в котором принимают участие предсовнаркома Сталин, наркоминдел Чичерин, адмирал Ларионов и я, собрано по весьма важному поводу.