Пирс сбежал вниз по лестнице, исполненный желания выяснить, что собираются делать три прелестницы и какие неприятности они найдут на свои прелестные рыжие головки.

– Вы что-нибудь нашли? – шепотом спросила Александра через щель в двери.

– Искать будет намного легче, если не отвлекаться каждые пять секунд, чтобы ответить на этот вопрос, – прошипела Франческа.

– Просто… поторопитесь, – жалобно попросила Александра. – Везение может нам изменить. – Она с тревогой осмотрела просторный каменный зал. На стенах аккуратно висели темные прямоугольники гобеленов – словно окна в другое время.

Мрачное время.

Восточное крыло было построено без соблюдения законов замковой архитектуры. Гигантские окна, помещенные в альковы, расположились вдоль одной стороны широкого коридора, а картины, гобелены и другие произведения искусства отбрасывали замысловатые тени на массивные двери, ведущие в покои. Тени иногда смещались, всерьез угрожая ее нервам, натянутым, словно скрипичные струны. Кстати, именно скрипки сейчас играли в бальном зале, развлекая гостей вальсами Штрауса.

Музыка доносилась снизу, и Александра никак не могла решить, чего она добавляет ночи, спокойствия или жути.

Она пришла к выводу, что из нее получился ужасный дозорный – или дозорная, если такая должность существует. Она никак не могла отвести глаз от тревожащих доспехов в алькове напротив нее. Разве шлем, когда она в последний раз на него смотрела, не был повернут иначе?

– Ой, я нашла ее дневник! – воскликнула Сесилия громким шепотом. Ей потребовалось немалое усилие, чтобы не выразить свой восторг воплем во весь голос.

– А я – семейную Библию, где прописана шотландская ветвь семейства Рамзи, – сообщила Франческа.

– Читайте скорее, – взмолилась Александра, искренне сожалея, что не смогла убрать из своего голоса нотку отчаяния.

Отсутствие реакции из покоев предполагало, что подруги именно чтением и заняты.

У Александры ужасно чесалась кожа под украшенной мелкими кристаллами маской из серебристого шелка и белых голубиных перьев. Очень хотелось сорвать ее.

Она всегда ненавидела подобные мероприятия, особенно маскарады. Ей было непонятно, почему маска дает тому, кто ее надел – человеку, претендующему на принадлежность к высшему обществу, – позволение вести себя, как разгулявшийся пьяный мужлан.

Ведь не могут люди, спрятавшие пол-лица под нелепой маской, всерьез рассчитывать на анонимность. И все же руки мужчин становились смелее и тянулись туда, куда не осмеливались тянуться без маски. А женщины больше пили, громче смеялись, бесстыдно флиртовали и даже поощряли распутство.

С какой целью? Ради совокупления? Какая женщина добровольно захочет, чтобы мужчина так с ней поступил? Чтобы опозорил ее? Причинил такую сильную боль?

Когда Редмейн сегодня вошел в бальный зал, она поняла, почему он выбрал в качестве своего первого светского мероприятия именно маскарад. Черная маска сатира закрывала его лицо практически целиком, кроме рта и кончика бороды, она скрывала все, за исключением шрама на губе. Похоже, он серьезно отнесся к своей новой должности Ужаса Торклифа. Александра не могла не восхищаться его отвагой.

Ее пальцы, лежавшие на дверной ручке, задрожали.

До сегодняшнего вечера она считала, что он – вольный сын природы. Но сегодня он оделся во все черное, и эффект был ошеломляющим. Ей показалось, что в его теле заключена могучая неукротимая сила, которая в любой момент могла вырваться на волю. К своему немалому изумлению, она обнаружила, что эта мысль скорее привлекает ее, чем отталкивает.

Герцог решил отказаться от удобного газового освещения. По случаю маскарада было зажжено несколько сотен свечей, придававших мероприятию средневековый характер. Свечи сияли в люстрах, загадочно мерцали в бесценных хрустальных канделябрах и серебряных подсвечниках на столах, уставленных всевозможными деликатесами и изысканными напитками. Специальные маленькие чашечки под каждой свечой ловили капли горячего воска.

На одни только свечи было истрачено целое состояние. Впрочем, герцог мог себе это позволить.

Он продвигался по бальному залу между танцующими парами с кошачьей грацией, словно темный призрак, считавший, что его никто не заметит. Или как лев, знающий, что остальные звери расступятся перед своим царем.

Они так и делали. Все. А как же иначе? Герцог Редмейн был на голову выше большинства мужчин, и потому возвышался над толпой. С гигантскими размерами могла соперничать лишь его таинственная сила. Гости не только расступались перед ним. Они танцевали вокруг него, словно он был неким древним языческим божеством, требовавшим поклонения.

При взгляде на него становилось понятно, почему суеверные предки считали, что определенные люди могут становиться богами. Или что они являются потомками божества.

И наоборот, почему современные люди под влиянием мелких предрассудков сделали из него дьявола, способного менять свой облик. Проще говоря, оборотня. Англия давно согласилась с тем, что Бог один, но в этом грешном мире все еще существует множество демонов. А поскольку у Редмейна на лице имеются таинственные раны, телосложение не такое, как у большинства мужчин, и повадки дикого зверя, не надо обладать слишком уж развитым воображением, чтобы сделать из него воплощение сил зла.

Его темные волосы, освещенные мерцающим пламенем свечей, были слишком длинными и непокорными, чтобы соответствовать современной моде.

Александра постаралась исчезнуть в углу бального зала за деревом в кадке. Она не была «желтофиолем» – девушкой, оставшейся без партнера на танцах. Желтофиоли стоят у стены в надежде, что их заметят, пригласят на танец, поухаживают за ними.

Она же старалась остаться незамеченной, стать мотыльком среди сотен бабочек. И ей это неплохо удавалось.

Несколько раз ей казалось, что он смотрит прямо на нее. Она понимала, что это невозможно, и все же чувствовала себя неуютно.

Александре не нравился Редмейн в маске. Она закрывала его экзотические скулы и намек на ямочку на подбородке под коротко подстриженной бородой.

За таким зловещим обличием никто не замечал мальчишеского блеска глаз, разительного несоответствия между чувственными губами и твердой, словно высеченной из мрамора челюстью.

Нет, люди, определенно, не понимают, какой он на самом деле.

Ведь под черным одеянием и зловещей маской легко представить именно Ужас Торклифа, оборотня, рыщущего во мраке в поисках очередной жертвы. А жертвы – это беспомощные хрупкие создания, вроде девственниц, которыми, как гласит молва, он питается на ужин.

Она слышала, как гости перешептывались, когда он стоял на балконе вместе с лордом Рамзи, выглядевшим совсем не так, как Редмейн, да и репутацию имевшим другую. Хотя…

У них одинаковые челюсти, решила она, и рты – тоже.