Ксения процитировала строку из Евангелия:

– «Человеку это невозможно».

– Ну ты даешь! Вот так обрадовала!

– «Но все возможно Богу», – продолжила Ксения, – и самое потрясающее – то, что Бог это уже сделал!

Ласковое море простиралось перед девочками и Сережей, когда они пришли на пляж. С морем прощались. Следующий день был днем отъезда. Всей компанией грустно прошлись по парку с лебединым озером. Ксения протянула руку, чтобы в последний раз положить для белочки орешек на ветку сосны, и – чудо! – белка подбежала и взяла орешек прямо из руки Ксении. Ксюша так мечтала об этом! И в последний день это произошло, словно последний штрих на прекрасном полотне двухнедельного отдыха на берегу Черного моря, в городе Алупке.

* * *

Поезд Севастополь – Петербург доставил отдохнувший и поправивший здоровье питерский народ на Московский вокзал, к самой станции метрополитена.

Электричка метро по прямой ветке доставила Ксению с Сережей к станции Рыбацкое. Снова милая квартира и ее обитатели.

Из кухни – Сережин голос:

– Никита, ты пойдешь лопать со мной?

Никита вошел в кухню и поправил:

– Не лопать, а пополнять витаминный баланс в истощенном чрезмерным увлечением учебой организме посредством приема пищи! Сколько можно объяснять?

Послышался голос Антоши из ванной:

– Где можно взять хоть одни приличные носки?

Никита пришел на помощь:

– Я знаю где. Нужно пройти через темную пещеру, победить всех монстров, и в конце туннеля, на алтаре, будут лежать два одинаковых нерваных носка…

Телефонный звонок. Звонила Юля из Молдавии. Она уже полгода звала к себе Ксению и, узнав, что Ксения съездила в Крым, а к ней так и не собралась, Юля сильно огорчилась. Ксения сказала:

– Юля, Андрей с работы вернется, я тебе перезвоню.

– Ну, а что тут поделаешь? – всплеснул руками Андрей. – Было бы хуже, если бы мою жену отовсюду гнали, а не приглашали. Я бы тебя тогда бросил.

Уже поздно разбудил успевшую заснуть Ксению телефонный звонок.

– Алло, – сказала Ксения, сняв трубку.

В трубке послышалось чье-то всхлипывание, и сон у Ксении мгновенно пропал:

– Алло, кто это?

– Это Нелли Ивановна, няня Сережина из садика, помните?

Ксения ответила:

– Конечно, помню, здравствуйте, Нелли Ивановна, что-то случилось?

Нелли Ивановна сказала:

– Вот, смотрю, на твой подарок и думаю, как все правильно. Все под Богом ходим.

Ксения не сразу поняла, про какой подарок сказала Нелли Ивановна, и вдруг догадалась, что она о книге, которую ей Сережа подарил.

– Подарок твой на полке у меня всегда перед глазами стоит. Муж-то мой умер на днях. Такой добрый человек был! Ну, ты же знаешь, видела его. Спасибо тебе за книгу эту…

* * *

У Ксении было всего два дня, чтобы привести квартиру в порядок после двухнедельного отсутствия. Перестирав и перегладив белье, проведя необходимые воспитательные мероприятия со своими детьми, Ксения двинулась к вокзалу, с платформы которого отправлялись поезда в Кишинев.

Ксения в раскачивающемся вагоне обшарпанного поезда Петербург – Кишинев ехала к Юле в Молдавию. Поехала она одна, потому как поездка в Молдавию была не развлечением, она была жертвенной.

Через два дня и полночи, в два часа поезд прибыл на станцию Бельцы, где Ксению встретили Юля и ее дочка Ирина. Всего у Юли четверо детей. Муж – алкоголик, и пропил все, что в доме было приличного. Юля приезжала на заработки в Питер – этим в основном и выживала. Сейчас возникли серьезные проблемы в отношениях с детьми, особенно с сыном, школьником.

Юля призналась, что плохо ей от всех проблем, что в груди словно пережато что-то и продохнуть нет возможности.

Юля очень рассчитывала на приезд Ксении.

От вокзала до дома доехали на такси. Домом эту лачугу назвать сложно. Ксения, конечно, бывала в разных домах, но такой бедности еще не видела.

Навес над крыльцом, под которым был поставлен старый топчан и маленький кухонный стол, был самой полезной площадью этого жилища. Юля показала в сторону абсолютно плоского топчана и сказала:

– Это наш папа спит. Не обращай на него внимания. Он целыми днями будет ходить и матом ругаться.

Из-под навеса Ксения попала в крошечный коридорчик, который был еще и кухней. За ним шла «комната», всю площадь которой занимал тюфяк, на котором спали двое младших Юлиных детей – Катя и Володя. Из этой комнаты прошли в следующую, где для Ксении была застелена кровать. Рядом на диване спала старшая Юлина дочь Саша. В комнате смог поместиться сервант и маленький столик.

Спать, конечно, долго не ложились, а когда все же улеглись, до утра осталось всего полтора часа. Утром Ксения открыла глаза и увидела школьника Володю, который радостно крикнул:

– Ксения уже не спит!

Ксения сказала:

– Мало того, она готова отправиться в магазин за едой. Вовка, пойдешь со мной?

– Конечно! – ответил радостно Володя.

В доме – ни одного зеркала. Одни осколки. Приводить себя в порядок пришлось по-походному. На топчане под навесом все так же спал Юлин муж, не создавая своим исхудавшим телом никакого объема. Звали Юлиного мужа, как и сына, тоже Володей.

В городе Ксения с Вовкой прошлись по рынку и купили много еды и большой арбуз, который еле дотащили до дома.

Ксения заварила чай и сделала на всех бутерброды. Кружек не хватило, и двоим пришлось пить чай из пол-литровых банок. Чайных ложек оказалось всего две, а вместо сахарницы на стол поставили пластиковое ведерко из-под майонеза.

Ксения находилась не на своей территории и полностью подчинилась быту и закону дома, в котором оказалась.

Юлин муж, пока Ксения ходила за едой, перебрался в комнату на тюфяк.

За чаепитием Юля ошарашила Ксению фразой:

– Может, у меня жизнь такая тяжелая от того, что я детей мало родила?

Ксения спросила:

– Тебе мало четверых детей? С ними еще дай Бог управиться.

– Но ведь женщина должна рожать.

– А муж что должен чувствовать, когда не может содержать столько, сколько ты родишь? Ты молодец, права со всех сторон перед Богом, а муж что?

Юля удивленно посмотрела на Ксению и сказала:

– Я никогда не задумывалась о том, что чувствует муж, хотя он действительно всегда страдал от того, что не может достаточно заработать для семьи.

Две женщины некоторое время молчали, потом Ксения сказала:

– И на дочерей своих не накладывай того, что они снести не смогут. Ты ответственность берешь на себя за каждого рожденного. У тебя веры хватает на то, в чем ты живешь, а если дети в огорчении вырастут за то, что у них конфет не было?