распространяться на всё большее и большее число людей, поэтому нами было принято решение полностью передать контроль над городом командующему Западным военным округом генерал-лейтенанту Грозникину».

— Всё это время они телились и не могли передать дела военным?! — воскликнул я в изумлении. — Ох, бабуль, я, несмотря ни на что, был лучшего мнения о правительстве!

— Буржуи… — пренебрежительно хмыкнула Агата Петровна.

Лысый мужчина в генеральской форме дождался, пока дядька в костюме уступит ему место перед камерой, после чего сел в кресло и поправил китель. Уставившись прямо в камеру, он заговорил:

«С сегодняшнего дня всё будет иначе. Наши учёные установили, что нет и не может быть средств для исцеления заражённых, потому что невозможно исцелить мёртвого. С этого дня, моим приказом по военному округу, считать всех заражённых боевой единицей противника. До командиров подразделений доведено, что запрещается предпринимать попытки нелетального задержания заражённых или захвата их в плен. Гражданскому населению, как глава военной администрации Ленинградской области и города федерального значения Санкт-Петербург, приказываю оставаться в безопасных помещениях, вплоть до окончания зачистки города. Эвакуация в безопасные места определённых районов будет проводиться в отдельных случаях. Самостоятельное бегство из города строго запрещено — мы потеряли Кировский район только потому, что беженцы из других районов города погибли в пробках и присоединились к силам противника. На этом у меня всё. О любых изменениях статуса операции будет сообщено отдельно, через этот же канал вещания».

— Почему-то, я ему доверяю, — произнесла бабушка. — Настоящий военный.

— Они потратили слишком много времени впустую, — вздохнул я. — Возьмись военные за дело сразу, можно было бы спасти целую прорву живых людей.

— Может и так, но теперь я думаю, что всё будет в порядке, — сказала бабушка. — Удержат Ленинград — будем жить. Не так, как раньше, но будем. Но если город падёт…

Нам не жить, если город падёт. Мертвецы заполонят улицы, а голодающие граждане будут биться за остатки съестного, которое кончится очень быстро. И всё это на фоне отключения электричества, воды и средств коммуникации. Каменный век, конечно, не настанет, но сладко не будет никому.

И мой долг, как жителя этого города, отвратить или задержать наступление коллапса.

— Надо вербоваться, — произнёс я. — Но сначала съезжу кое-куда и достану для тебя всё необходимое из медикаментов и экипировки.

— Хорошо, — кивнула бабушка. — А с водой что делать будем?

— Найду нормальный грузовичок, куплю или достану бочки для воды, — ответил я. — Но всё это будет неважно, если город падёт быстро.

— Не должен, — не очень уверенно произнесла бабушка. — Раз военные взялись, то какое-то время у всех нас есть. Иди уже, я буду следить за новостями и, если будет что-то важное, позвоню тебе или напишу.

— Ладно, счастливо оставаться, — усмехнулся я, надевая маску. — А мне пор̀а на пр̀огулку.

/3 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Васильевский остров/

Моя потрёпанная ласточка рыкнула двигателем и повезла меня в направлении Покровской больницы.

Сразу проявились разительные отличия от вчерашнего дня: в городе военные, которые ходят отрядами по дворам и отстреливают мертвецов, которых, к слову, стало ещё больше. Но так только у нас, судя по всему, а в остальном городе происходит форменный бардак, который никто, абсолютно никто, не контролирует. В Центральном это началось ещё в первый день, потому что концентрация мертвецов выросла очень резко, что не вывезли власти, тогда вообще не понимавшие, что делать.

В итоге у нас больше нет Центрального, Красногвардейского и Фрунзенского районов. Остальные городские районы под очень условным контролем властей, но может сложиться и так, что их, постепенно, отобьют обратно. Вряд ли, конечно. Пять миллионов населения, стремительно обращающегося в зомби — это фактор, делающий неэффективным любые попытки удержать город.

Печальные мысли начали меня «грузить», поэтому я включил радио, чтобы заполнить тишину хоть чем-то.

♫ На Заре-е-е-е! ♫

♫ Голоса зовут меня! ♫

Оригинал. Божественно.

— Солнца свет и сер̀дца звук!!! — начал я подпевать. — Р̀обкий взгляд и сила р̀ук!!! Звездный час, моей мечты… в небеса-а-а-ах!

♫ На Заре-е-е-е! ♫

♫ Голоса зову-у-у-ут меня! ♫

— Ох, мьер̀де! — увидел я скопление мертвецов, стоящих за оградой больницы.

На калитке из стальных прутьев, обмотанной цепью с замком, висит табличка с планом-схемой больницы, на которой кто-то написал чёрным маркером: «Внутри заражённые, вход воспрещён».

Ну, да, очень оптимистично было надеяться, что место, куда первым делом тащили всех укушенных и где так много беззащитных людей, не станет опасной зоной.

— Эй, ты что там делаешь?! — окликнули меня с крыши противоположного здания.

Поворачиваюсь и смотрю на неуместный источник шума. Мертвецы, привлечённые звуком, увидели меня и прильнули к ограде, пытаясь дотянуться до вожделенной плоти своими потрёпанными и посиневшими культяпками.

— В больничку пр̀иехал! — ответил я. — А ты что там делаешь?!

На крыше стоял дядька лет пятидесяти, вооружённый двуствольным ружьём и одетый в камышовый камуфляж. На седой голове его была камуфляжная кепка, только расцветки давно уже неиспользуемого армией паттерна «Флора». Усат, но безбород, ростом около метра семидесяти, комплекции чуть полноватой. Видимо, охотник, раз у него есть ружьё.

— Я больницу охраняю и предупреждаю всех, чтобы не лезли туда — там тысячи заражённых, — сообщил охотник. — Их медики сюда сами доставляли, когда только началось, а потом менты свозили сюда отловленных задержанных.

— Но зачем? — удивлённо спросил я.

— А не знал никто, что это не буйные, а мёртвые, — объяснил дядька-охотник. — Не ходи туда, заклинаю, там только смерть. Толпой навалятся и сожрут. Кости только останутся, как вон от того.

Он указал куда-то за ограду, я развернулся и увидел большое пятно запёкшейся крови на чёрной земле, в котором лежали обрывки одежды, кости, а также что-то вроде рюкзака. Ошмётков плоти нет — мертвецы всё подмели, даже землю руками изрыли, стремясь извлечь из обеда максимум пользы.

— Наркоман какой-то, — сообщил охотник. — Я его предупреждал, что сожрут, но он всё равно хотел быстренько добраться до больничной аптеки. Теперь даже не восстанет.

— И вообще медиков не осталось? — спросил я у дядьки-охотника.

— Тебя как звать? — спросил он.

— Дмитр̀ием, — представился я.

— Меня Геной можешь звать, — разрешил охотник. — Тебе врачи зачем нужны?

Нет, надо было предвидеть, что на медучреждения все забьют, но надежда оставалась. Да и ничего я не потерял от этой поездки, просто потратил несколько минут.

— Хочу найти что-нибудь, что сможет экр̀анировать от гамма-излучения, — не стал я врать. — Думаю, должно же быть что-то такое у медиков.

— Думаешь, ракеты пускать будут? — уточнил дядя Гена. — Так не помогут тогда никакие экраны. Лучше простынёй сразу накрывайся и ползи в сторону кладбища.

— Ясно, — вздохнул я. — Ладно,