— Что вы думаете по этому поводу, Потрясатель? — спросил Рихтер.

Он нагнулся, набрал пригоршню песка, потом слегка разжал пальцы, и алмазная пыль заструилась сквозь них.

— Полагаю, что некогда диковинная кристальная болезнь — если, конечно, это болезнь — поразила здешние джунгли, но почему-то сладила лишь с их небольшой частью. Какова причина, утверждать не берусь: либо таково уж ее свойство, либо неведомый вирус почему-то утратил силу, но некоторое время он обращал растения в кристаллы, поражая, однако, лишь простейшие формы растительности. Ну, а когда эпидемия миновала, обычные растения стали брать свое — к примеру, живые папоротники вырастали бок о бок со своими каменными собратьями, лианы обвивались вокруг окаменевших ветвей...

— Послушайте, почему бы под завязку не набить этими штуками наши рюкзаки и не возвратиться в Даркленд? — неожиданно спросил Кроулер. — Тогда нам не пришлось бы воевать с Орагонией — мы просто купили бы эту проклятую страну со всеми потрохами!

— Ну да, а возвратившись, обнаружить, что мы протащили на своем горбу через Заоблачный хребет битое стекло! — крикнул кто-то, и смех, вызванный словами сержанта, тотчас стих.

— Что скажете, Потрясатель? — спросил Рихтер. -Мы с вами шагаем по стеклу или по настоящим камням?

— Камни настоящие, — ответил Фремлин, прежде чем Сэндоу успел сознаться в своем полнейшем невежестве в области минералогии.

— А ты откуда знаешь? — изумился Рихтер.

— Прежде я немного интересовался камушками, командир, — сказал голубятник. — Мой брат — ювелир, у него лавка в Дансаморе. Я какое-то время жил у него, обучаясь ремеслу. Когда я состарюсь и не смогу больше лазать по горам, то, возможно, возьму моих милых деток и открою свой маленький ювелирный магазинчик.

— Ага, — заулыбался Кроулер, — твои детки будут летать по богатым кварталам и тибрить для тебя побрякушки! Чудный способ сколотить состояние!

Потрясателю Сэндоу отчаянно хотелось оборвать этот пустой разговор или чтобы он прекратился сам собой как можно скорее. Но он видел, как сразу воодушевились солдаты — это была первая и очень желанная вспышка всеобщего веселья со времен трагических событий в горах. Всем им требовалась разрядка, даже ему самому, не говоря уже о Мэйсе и Грегоре. Но солнце вскоре скроется за горами, а алмазный лес так близко...

— Так они настоящие? — уточнил Рихтер, глядя на Фремлина.

— Да. По крайней мере, я не могу уловить разницы. Скорее всего камни настоящие.

— Ну, тогда слушайте все! — Рихтер обвел солдат твердым взором. — Я разрешаю каждому из вас набрать по два фунта этих камушков — однако не более! Все вы проделали тяжелый путь, многое выпало на вашу долю, и самое меньшее, чего вы заслуживаете — это по возвращении в Даркленд позабыть о том, что такое нужда!

Слова главнокомандующего встречены были всеобщим одобрением. В воздух взметнулся лес рук, сжатых в кулаки в традиционном воинском салюте, коим солдаты пожелали почтить любимого командира. Теперь все буквально сияли от восторга.

— Но помните: никак не более двух фунтов на каждого! Тому две причины. Первая: изобилие драгоценных камней неизбежно привело бы к резкому падению цен на них во всем Даркленде. Вторая: возвращение домой через Заоблачный хребет, а затем и Банибалы и само по себе дело нелегкое, даже без оттягивающих плечи мешков с бриллиантами и изумрудами.

— Оно, конечно, так, но вдруг возвращаться домой мы будем по воздуху? — заявил Кроулер.

Сержант вовсе не собирался оспаривать приказ командира, просто позволил себе дружескую шутку. Порой он виртуозно исполнял роль шута. Однако шутка эта была встречена солдатами с великим энтузиазмом.

— Но, возможно, и своим ходом, — отрезвил всех Рихтер.

"Интересно, импровизация это или расхожий трюк”, — подумал Сэндоу. Но что бы то ни было, сработано великолепно: один взбадривал людей, другой же усмирял буйство веселья, но ровно настолько, чтобы слегка отрезвить солдат и вернуть им необходимую меру осмотрительности.

— В любом случае, — холодно продолжал Рихтер, — два фунта, и ни камушком больше! Также советую вам обождать со “сбором урожая”, покуда мы не доберемся до того сказочного места, про которое говорили птицы. Там камни могут быть куда более ценными.

Солдаты тотчас же принялись опустошать ранцы и карманы, и вскоре отряд снова шел вперед, правда, куда быстрее и веселее.

Заросли, обступавшие людей, пестрели яркими и сочными цветными пятнами — так на обрыве после оползня обнажаются золотые жилы или залежи угля. Друзы драгоценных кристаллов сверкали, солнечный свет дробился в них на мириады частиц, отбрасывая то ярко-янтарные, словно драгоценные шелка, сполохи, то алые, словно свежая кровь... А вот синева, сродни загадочным морским глубинам... Вот небесная лазурь... В гранях кристаллов отражались лица солдат, причудливо дробясь на тысячи — нет, миллионы крошечных отражений... Кристаллы, холодные на ощупь, на ладонях играли и переливались разноцветными лучиками, отраженными гладкой поверхностью. Если постучать ногтем по поверхности, кристаллы пели, словно малиновые колокольчики. Но королевой всего этого буйства цветов оставалась сочная зелень джунглей, не пораженных еще диковинной кристальной болезнью...

— Теперь уже скоро, — сказал Даборот, оборачиваясь к Потрясателю. И широкое лицо его расплылось в улыбке.

— Скоро, — согласился Сэндоу.

"...Собственно, что скоро? Что вообще происходит, куда все мы идем, словно сомнамбулы?.."

Наконец отряд вошел в невиданный кристаллический лес, про который рассказывали крикуны. Постепенно живых растений вокруг становилось все меньше — и вот их не стало вовсе. Здесь вообще не было ничего живого. Всюду — ослепительная игра красок. Всюду — бесчисленные отражения изумленных солдатских лиц. Всюду несметные богатства...

Огромные пальмы тянулись ввысь во всем великолепии царственной красоты, сверкая миллиардами крошечных граней. Перистые их листья, нежнейшие и тонкие, состояли тем не менее из сверкающих кристаллов. Солнце пронизывало их насквозь, отбрасывая на землю радужные отблески, и людям чудилось, будто они внезапно попали под своды величественного собора с самыми большими в мире цветными витражами. А где-то там, над верхушками деревьев, выл ветер и хлестал дождь, под натиском которых чудесные кристаллы разбивались, осыпаясь вниз алмазной пылью. Но тут, под сенью дивной чащи, они оставались нетронутыми, и людям вскоре захотелось зажмуриться от невыносимого блеска...

А под ногами у них раскинули изящные листья сверкающие изумрудные папоротники, на внутренней стороне которых, словно капельки застывшего сладкого меда, застыли крошечные споры. Когда чья-то нога невзначай наступала на растения, они с таинственным звоном ломались, и звук этот, многократно повторенный эхом, походил на детский смех — или на ворчанье злых лесных духов?..

Орхидеи и другие цветы тоже преобразились: их прозрачные лепестки теперь не закрывались на ночь, были вечно свежи и отливали нежнейшим пурпуром. Пестики и тычинки казались произведением часовщика-виртуоза — причудливые, совершенные, вырезанные из цельных алмазов неким безумцем со зрением сокола и глазомером волшебника. Кое-кто из солдат осторожно отламывал дивные цветы и засовывал их в петлички, и на подбородках у них тотчас же загорались крохотные радуги...