Но вот они набрели на останки некоей необъятных размеров летающей машины, формой напоминающей патрульные тарелочки, но раз в сто больше. В корпусе виднелись отверстия, а внутри, во тьме, что-то таинственно посверкивало. Это явление неудержимо влекло Потрясателя, и спустя некоторое время, в течение которого он одолевал Рихтера неотступными просьбами, ему наконец позволено было зажечь факел и войти внутрь. Мэйс отправился с учителем, и Грегор тоже, хотя никто более не отважился их сопровождать. Внутри разбитой машины оказалось огромное количество разнообразнейших грибов. Они густо облепили стены и то, в чем при ближайшем рассмотрении удалось распознать сиденья. Тщательно пересчитав их, смельчаки пришли к выводу, что неведомая летающая машина перевозила сразу около девятисот пассажиров. Это открытие их буквально ошеломило, но спорить с очевидным было бы глупо...

В пассажирском отсеке обнаружилось два скелета; к обглоданным временем костям одного из них намертво присосались безобразные, зловещего вида грибы, которые колыхались всякий раз, когда кто-нибудь из троих исследователей пробовал приблизиться. У другого скелета череп был раскроен чем-то тяжелым, — таким образом, причина смерти не вызывала сомнений. Большинству пассажиров, по-видимому, удалось избежать смерти.

В пилотской кабине, размером с весь первый этаж фердайнского жилища Потрясателя, обнаружилось сразу четырнадцать скелетов. Похоже, ни одному из членов экипажа не удалось уцелеть во время катастрофы. Все стены здесь были искорежены, а местами пробиты острыми скалами, на которые рухнула машина. Нос ее был изуродован до неузнаваемости, а пол возле левой стены вздыбился, едва не касаясь потолка. Некоторые из членов команды оказались, видимо, заживо раздавлены, а другие пали жертвой осколков металла, разлетевшихся во все стороны при взрыве. Кое-кого при ударе выбросило из кресел и швырнуло на пол, где образовалась куча, до странности походящая на ту, что получается во время развеселой детской игры “куча мала” — вот только если бы не страшные голые кости... Другие пилоты так навечно и остались сидеть в своих креслах, устремив пустые глазницы на приборы. У людей мороз пробежал по коже: казалось, мертвая команда в любой момент готова к взлету...

Потрясатель и его ученики вернулись к своим, так ни в чем и не разобравшись, правда, теперь восхищения перед ушедшей в небытие цивилизацией у них изрядно поприбавилось. Конечно, и дома, за горами, сохранились кое-какие реликвии далекого прошлого, но ничего подобного там не было и в помине. Говорили, будто Даркленд и Орагонию захлестнули некогда циклопические морские волны, посланные богами, и волны эти стерли с лица земли всю память о прошлом. Поскольку останки морских существ находили в сотнях миль от морского побережья, в правдивость этой теории верилось без особого труда...

Немного дальше путешественники обнаружили изуродованные остовы, по-видимому, неких колесных средств передвижения. Коррозия и ржавчина потрудились тут на славу, и теперь первоначальная форма механизмов угадывалась с огромным трудом.

Но вот груды металла, разрушенные каменные строения и бесформенные, спекшиеся куски пластика стали попадаться все чаще и чаще, становясь все крупнее. И наконец отряд вступил на улицы мертвого города, усеянные мусором, покореженным металлом и обломками камня — все это, казалось, намертво въелось в землю.

Дальше дорога круто обрывалась. Перед путниками открылся кратер более мили в диаметре. Дно кратера представляло собой гладкое черное стекло, на которое местами ветер нанес груды сухой травы. Чудилось, что некогда палящий жар заставил саму землю закипеть, — теперь под ногами солдат с хрустом лопались застывшие пузыри.

К вечеру четвертого дня отряд пересек кратер, во второй раз прошел по городским развалинам и снова оказался на равнине. Похоже, здесь некогда простирались поля, потому что то и дело попадались ирригационные рвы, выложенные камнем, валялись ржавые трубы, составлявшие некогда весьма хитроумные оросительные системы. Но единственное, что теперь росло тут, — это высокий, футов двадцати, тростник, походящий на бамбук. Пройти сквозь эти заросли, густые, как трава, было практически невозможно. Потрясатель обнаружил, что земля тут тоже подогревалась изнутри, как и в джунглях, однако это место вовсе не походило на парк развлечений, да и буйный тростник сельскохозяйственную культуру не слишком напоминал.

— К чему бы им выращивать эту мерзость, да еще пускаясь при этом на такие хитрости? — спросил сбитый с толку Рихтер.

— Кто знает? Возможно, эта травка была тут в большой цене. Посудите сами: человек, никогда и в глаза не видавший золота, запросто может с презрением отбросить ценнейший самородок.

— Ну что ж, если уж мы наткнулись на эту чащобу, то в этом есть и свои плюсы, — сказал Рихтер. — Похоже, мы приближаемся к цели нашего путешествия, и я предпочту быть уверенным, что нам есть где укрыться от врага.

— Может, послать крикунов на разведку? — спросил Фремлин, ставя на землю клетки, которые он тащил на плечах.

— Пожалуй, время сейчас самое подходящее, — кивнул Рихтер.

И вот пернатые разведчики выпущены на свободу — на сей раз другая пара. Птицы взвились в воздух в порыве сумасшедшей радости, немного покружились в воздухе, разминая крылышки, и, устремившись на северо-восток, исчезли из виду.

Даборот устроил королевский ужин. С тех пор как путешественники спустились с гор, они ничего подобного не едали. Это был настоящий пир в честь их несомненной победы. Однако вскоре праздничное настроение стало постепенно улетучиваться и совершенно пропало час спустя, когда ни одна птица не возвратилась.

За полчаса до наступления темноты и почти через два часа после того как Фремлин выпустил голубей, Рихтер предложил голубятнику выпустить еще одну птицу, дабы узнать, какая судьба постигла ее сородичей.

Фремлин был мрачен, плотно сжатые губы его побелели. Он о чем-то тихо говорил с птицей, нежно держа ее в ладонях. Его воркование было одновременно и безмерно ласковым, и очень серьезным. Птица слушала со всем вниманием, не издавая ни звука в ответ, хотя в другое время курлыкала бы от счастья, предвкушая воздушную прогулку.

Но вот Фремлин подбросил голубя в воздух. Крикун не стал кувыркаться в воздухе, а устремился к цели, словно метко пущенная стрела.

Стремительно стемнело.

В бархатном небе замерцали звезды.

И тут с неба камнем упал крикун. Очутившись на земле, птица забилась, пытаясь встать на ноги. Наконец ей это удалось, но она захромала, издавая хриплые жалобные звуки.

Фремлин кинулся к питомцу, что-то приговаривая на диковинном птичьем наречии, осторожно взял голубя в ладони и поднес к свету костра.

— Что с ним приключилось? — спросил Рихтер. Лицо главнокомандующего, озаренное оранжевыми сполохами пламени, казалось маской, высеченной из камня.

— У него крыло пробито стрелой! Она прошла насквозь и сильно оцарапала спину, — объяснил Фремлин.

— Он выживет?

— Возможно, — ответил голубятник. Однако было не похоже, что Фремлин в состоянии оказать своему питомцу необходимую первую помощь, ибо его самого трясло словно в лихорадке.