– Скорее всего, не до вопросов было, – согласился с рассуждениями друга Станислав. – Возможно, он «ломался», в таком состоянии им все равно, чем колоться, лишь бы поскорее. Следуя твоей логике, можно предположить, что давший ему дозу сам не наркоман, поэтому он не знал ничего о причудливом действии кетамина. Или как раз знал? Может быть, таинственный «кто-то» именно хотел, чтобы этот человек замолчал навсегда?

– Нет, не получается, – отрицательно покачал головой Гуров. – Вот если бы его угостили коньяком, тогда – да. Но он ведь зашел в кавярню один. Ясновидящим надо быть, чтобы предугадать, что он вдруг выпить пожелает.

Лев снова замолчал, задумавшись. Что-то не давало ему покоя. Не укладывалось в четкую логическую цепочку. Выпирало из нее.

– Хорошо, давай немного тему сменим, подождем результатов дактилоскопического поиска. Как тебе понравился подполковник Осадчий? Удалось деловой контакт наладить?

Крячко невесело усмехнулся в ответ. Ну, контакт-то, пожалуй, удалось. Не с такими налаживал. Что же до остального...

Никак не понравился ему Олег Иванович Осадчий. Совсем не понравился! Был он, по словам Станислава, вялый, жирный и апатичный, как кастрированный кот. Только что не зевал, всем своим видом демонстрируя, что служба ему безумно надоела, а дело, которым он вынужден сейчас заниматься вместе с Крячко, не стоит выеденного яйца. Но глаза при всем том оставались острые, хитрые, настороженные какие-то. Не верил Крячко таким глазам. А значит, и всему облику недалекого, ленивого служаки типа «делаю от сих до сих, а там – да отцветай, моя черешня!» он не поверил тоже. Заподозрил наигрыш, правда, классный. Вот теперь задуматься приходилось: а зачем подполковнику Осадчему, главному в губернии борцу с организованной преступностью, заместителю генерала Беззубова, играть такую роль?

Когда Станислав буквально заставил судебных медиков сделать экспресс-анализ на никель, когда тут же выяснилось, что московский опер попал в «десятку», Олег Иванович даже для вида не поинтересовался, как же это Крячко смог так точно предсказать результат. Все попытки Станислава вызвать собеседника на откровенный разговор, выяснить его собственное мнение об убийстве Беззубовой, о механизме, о мотивах этого загадочного преступления ничего не дали. Прямо как вода в песок.

Подполковник только бурчал что-то маловразумительное, утверждая, что к этому делу вообще отношения не имел изначально, даже материалов не читал, которых, кстати, все равно кот наплакал. Вот, может, Калюжный... С ним и поговорите.

В структуре светлораднецкого криминалитета заместитель Беззубова разбирался – с первого взгляда было ясно – очень неплохо. Естественно, коли он десятый год занимался в губернском УВД именно этим вопросом.

Олег Иванович даже оживился немного, вышел из своей роли, когда пустился в воспоминания и живописал Станиславу хитрые перипетии жесточайшей криминальной войны, бушевавшей в Светлораднецке лет шесть-восемь назад. Эта в СМИ почти неупоминаемая, полуподземная схватка тогда собирала обильную кровавую жатву по всей России. Светлораднецк исключением не стал. Трещали чуть не у порога ГУВД бандитские автоматы, разборка сменялась разборкой, «братки», занявшись разделом сфер влияния, исправно клали себе подобных штабелями, при этом сами в те же штабеля трупов укладываясь, что можно было бы от души поприветствовать. Вот только мирным гражданам тоже порой прилетало. Затем что же: «Волки от испуга скушали друг друга». Правда, не от испуга, а от излишней самоуверенности, и, к сожалению, скушали не всех, не до конца, а так – все в точности по словам классика детской литературы.

Двое взаимно «недокушанных» – Николай Гуреев, он же Коля Гроб, и его оппонент Василий Андриевский по кличке Мачо – как раз остались главными местными, с позволения сказать, мафиози. Вели они самую натуральную холодную войну, которая иногда прорывалась вспышками весьма горячими. Сцеплялась братва, что твои ошалелые коты на весенней крыше. Трупы? Бывали трупы, как же без них?

Бороться с этим ужасным злом? Так боремся! Мелких пешек отлавливаем и сажаем, а вот с главарями... А то вы сами, уважаемый столичный коллега, не знаете!

Они, главари, оружия ведь не носят, в разборках не участвуют, приказы своим «быкам» в газетах не публикуют. У обоих есть свой легальный бизнес, пусть дохленький, однако же... Они, заметим, даже налоги платят исключительно аккуратно. Не придерешься. Уважаемые люди, надежда возрождающейся России, предприниматели, господи прости! Так что хоть каждый десятилетний пацан в Светлораднецке прекрасно осведомлен, кто есть кто, сделать с ними ничего, оставаясь в рамках закона, нельзя.

Вот приблизительно так обрисовал Станиславу текущую криминальную ситуацию в городе несгибаемый борец с оргпреступностью Олег Иванович Осадчий.

Но как только Крячко стал задавать вопросы, касающиеся не дел давно минувших дней, а сегодняшней веселой картинки, так сразу же на лице Осадчего возникло прежнее выражение апатии. Прямо не опер, а мудрец античный на покое, философ-агностик, убежденный в принципиальной непознаваемости мира. Преступного.

Кто из местных авторитетов контролирует потоки левого самопального спирта? Есть ли хоть какая-то связь, пусть даже намек на нее, у Мачо либо Коли Гроба с АОЗТ «Светлорадсертинг»?

– Смотрит он на меня тусклыми глазами вареного судака, – Крячко чуть не сплюнул от злости, но сдержался, лишь очередную сигарету закурил, – и мямлит, дескать, ничего-то он не понимает в связях местного криминала с нелегальным бизнесом, а в экономических вопросах – нет, ты представь, это производство левой гидрашки так теперь называется! – вообще ни бельмеса не смыслит. А затем взгляд его проясняется, и он мне выдает следующую сентенцию: «Вам, – говорит, – не кажется, что борьбу с преступностью мы уже необратимо проиграли? Или у вас там, в Москве, еще остались иллюзии?»

Гуров грустно улыбнулся. Он доверял чутью «друга и соратника». Раз уж Стас заподозрил гнильцу в подполковнике Осадчем, то имеет смысл к этой личности внимательнейшим образом присмотреться. Но вот что касается иллюзий, тут с Олегом Ивановичем спорить трудно. Не осталось иллюзий.

Лев давно пришел к выводу, что бороться с организованной преступностью бессмысленно. С этим злом надлежит воевать, а не бороться!

Разница тут не в терминах – в принципе. Борьба подразумевает хоть какие-то правила, но пока что правила эти развязывают руки лишь бандитам, а тем, кто от них общество защищает, как раз наоборот – связывают намертво. Как не было закона об организованной преступности, так и нет его, пустобрехам в Думе не до таких мелочей. Зато плодятся многочисленные самозваные защитники неотъемлемых прав ворюг, насильников и убийц. Ах, какая же лафа негодяям среди трусливых дураков!

Вот «на войне – как на войне», тут уж бить врага дозволено по всем божеским и человеческим законам, используя любые средства. Пусть даже морально сомнительные. Поневоле вспомнишь о суде Линча, недаром генерал Орлов как-то обмолвился, что есть в подобной практике рациональное зерно. Надо попросту понять, что по-иному с раковой опухолью криминала, разъедающей Россию, не справиться. Поздно больного таблетками-микстурками потчевать, нужен хирургический нож.