— Не жалко, — отмахнулся юный охотник. — Вон, целых семь зверей взяли.

— Раз ушла, по весне помет новый принесет, опять стая появится, — со вздохом объяснил Черный Стриж. — Одной охотиться трудно: оленята даже маленькие шустрые, зайца тоже не всякого догонишь. Ей проще выйдет ребенка утащить али женщину. Селение-то наше рядом. Матерая волчица, сильная. Женщине с такой не справиться. Коли нежданно нападет, так и охотника взрослого порвет. А уж если обиду на нас затаит, мстить начнет, так и вовсе беда настанет. Чуть кто один хоть недалеко отлучится — разорвет в клочья.

— Нечто волки мстить умеют? — не поверил Могучий Саблезуб.

— Ты их еще мало знаешь, — прикусил губу опытный охотник. — Умные они, все понимают. Встречаются храбрые, встречаются трусливые, встречаются хитрые, встречаются злобные. Коли труслива волчица, то уйдет, в опасное место не вернется. Коли злопамятна, сама нас выследит и мстить начнет.

— Так, может, выследим? — предложил Камыш.

— Попробовать стоит, — согласился Черный Стриж. — Но ныне уже не успеем. Зимний день короток, скоро стемнеет. Ночью же с таким зверем никому лучше не встречаться. А до рассвета она и вовсе пропадет. Либо след запутает, либо совсем далеко убежит, не догонишь. Ушла волчица, ушла…

Признав неизбежное, вождь опять склонился над тушей и стал быстро взрезать шкуру хищника острым кремневым ножом, вклеенным в изогнутую костяную рукоять.

— Не уйдет, — вдруг понял Могучий Саблезуб. — Большая, сильная. Скоро ощенится. Волчатам нужна еда, им нужны угодья для охоты.

Закон леса един для всех. Места для охоты на берегу Большой Реки хватит только одному роду. Стая волков мешала племени, дети Хозяина Реки мешали волкам. Если матерая волчица захочет вырастить щенят сытыми, крепкими и здоровыми, людей отсюда она должна прогнать.

— Коли труслива, то уйдет, — повторил Черный Стриж. — Не отвлекайся. Скоро стемнеет, нужно успеть управиться с добычей.

Снять шкуру с крупного, почти как взрослый человек, зверя было занятием не быстрым. Глубоко резанешь ножом — кожу попортишь, мелко — слишком долго провозишься. Грязную шкуру потом выделывать трудно, перестараешься с чисткой — дырка останется. А тут еще, слава духам, на каждого по две туши приходится! Только успевай дело делать. Поэтому охотники все ушли в работу, не отвлекаясь и даже не глядя по сторонам. Снятые шкуры разворачивали и бросали на снег шерстью вниз, чтобы быстрее остыла. В морозном воздухе они парили, словно котлы с кипящей водой.

К тому моменту, когда подошли остальные мужчины, из засады, освежеванную добычу оставалось только поделить на удобные для переноски куски да перебросить за спину. Тяжело груженные, но веселые и довольные, дети Хозяина Реки вернулись к стоянке, и уже в сумерках развесили добычу на окрестных соснах высоко над землей — иначе к утру от нее только косточки и останутся. Желающие поживиться чужим трудом и зимой найдутся, только зазевайся.

Все тот же треугольник, который означает шалаш. Только на сей раз шаман вырезал на бересте несколько фигурок, обозначающих людей. Они сидят около огня и, наверное, старший из них рассказывает О временах былых.

Уходя в лес, охотники племени жили не в земляных домах, а в остроконечных шалашах, обернутых толстыми и прочными лосиными шкурами. Строились шалаши очень просто: три широко расставленные длинные слеги связывались верхушками, на них накладывались жердины покороче, на которые настилались шкуры, наверху оставлялось отверстие для выхода дыма, что на ночь закрывали пологом, — вот и вся премудрость. Получался остроконечный дом высотой примерно в два роста и шириной внизу почти в десять шагов. И что очень важно: внутри такого можно разжигать огонь.

Костер в центре походного дома развел Летящий Зимородок, примчавшийся на стоянку раньше всех. Когда уже из ночи внутрь стали заходить окончившие хлопоты охотники — внутри было светло и жарко. В берестяном ведре, что качалось на свисающей от макушки шалаша веревке, уже успел растопиться снег. На другой, что опускалась к самому огню, шкворчал жиром жарящийся окорок.

Каждый входящий, словно следуя неписаному обряду, снимал рукавицы, подтягивал к себе ведро, долго пил, утоляя жажду, потом наклонялся к мясу, и только убедившись, что оно еще не готово, отходил к стене, усаживался на свободное место, скидывал шапку, верхнюю одежду, потягивался, расстегивал пояс и клал его рядом. Некоторые сразу вытягивались на камышовых матах, некоторые оставались сидеть, разбираясь со снаряжением: проверяя, чистя, что-то подправляя. Летящий Зимородок, устроившись возле самого огня, широко расстелил кусочек тонкой замши, красиво, полукругом разложил добытые в честной схватке клыки, выбрал из них один, не очень большой и, гордо расправив плечи, кончиком короткого кремниевого скребка стал проковыривать сбоку выемку. Затем отложил скребок и взялся за оклеенную белым песком палочку, вставил ее в намеченное место, закрутил между пальцами. Вниз посыпалась легкая пыль.

— Достойная добыча, охотник, — признал Беседующий-с-Небом, опускаясь напротив, по другую сторону костра. — Сегодня духи проявили к тебе свою милость.

— Сегодня я убил двух волков! — гордо сообщил шаману Летящий Зимородок. — Мы дрались вместе с Могучим Саблезубом двое против семи!

— А ты, Могучий Саблезуб, — перевел взгляд на юного охотника шаман. — Сколько добыл ты?

— Только трех, — ответил Камыш, пристраивая на мерзлой земле волчий череп. Зажав его ногами, паренек топором аккуратно, без особой силы ударил в кость над верхней челюстью. Послышался легкий хруст, на всю длину зазмеилась длинная трещина. Юный охотник удовлетворенно хмыкнул, поддел край острием топора, нажал, отломил широкую костяную пластину, а остальной череп переложил к огню, на самый край очага.

— Ты достоин своего имени, любимец духов, — похвалил его шаман.

— У него гордое имя, Беседующий-с-Небом, — неожиданно приподнялся на локте Грозный Вепрь, отдыхавший у самой стены шалаша. — Скажи, шаман, а охотник может в своей жизни поменять старое имя на новое?

— Нет, не может, — покачал головой шаман. — Никогда не слышал о подобном обряде. Но знаю, случается такое, что имена воруют.

— Кто? Как? — заинтересовались уже все охотники, отдыхающие возле очага.

— Кто может украсть имя? — пожал плечами Беседующий-с-Небом. — Это ведь не мясо и не туесок. Украсть имя способен только дух.

Шаман надолго замолк, распуская узелки накидки. Охотники нетерпеливо загудели. Даже Летящий Зимородок ненадолго отвлекся от своей работы, подняв к нему лицо.

— Так вот, — продолжил шаман, сняв рысью, с беличьими хвостами по краям, накидку, отложив ее в сторону и вытянув ладони к огню. — Еще мой отец сказывал, жил в племени у Каменного Клыка охотник. Он был самым сильным и ловким среди мальчиков своего рода, он смело карабкался на Каменный Клык с любой его стороны, чтобы достать птичьи яйца, он не боялся один отправляться в лес, когда охотники племени уходили в поход. Несколько раз он вместе с охотниками прогонял пещерного льва, который голодными зимами пытался найти добычу прямо в селении. За него радовались и родители, и все племя. За него радовались духи, послав на посвящении рысь для испытания его отваги. И никто не удивился, когда при обряде посвящения духи дали ему имя Отважный Рык.