Когда двадцатитонный «панцер» Т-3 приблизился к траншее, сразу несколько бутылок с горючей смесью полетели в него. Брошенные наспех, две-три ударились о землю, одна разбилась о камень, но досталось и слишком уверенному в себе экипажу.

Черная бутылка с шипящим спичечным запалом разбилась о лобовую броню и загорелась. Механик-водитель поторопился прикрыть смотровую амбразуру, но в оставшуюся узкую щель не мог ничего разглядеть, мешали огонь и густой маслянистый дым. Пушка и оба пулемета стреляли куда попало, им тоже мешал дым.

Механик дал задний ход, но о броню разбилась еще одна бутылка с КС. Экипаж задыхался от дыма. Пламя перекинулось на двигатель, и командир танка приказал покинуть обреченную машину. В любую минуту могли взорваться бензобаки и боезапас. Экипаж торопливо выскакивал, стреляя из укороченных автоматов и пистолетов. Двое угодили под пули и осколки ручных гранат, остальные танкисты отбежали подальше.

Враг, с которым мы столкнулись, был такого высокого мнения о себе, что всегда считал своим долгом отомстить за своих убитых камрадов. На траншею двинулся еще один танк, легкий Т-2, вооруженный 20-миллиметровой автоматической пушкой и пулеметом.

«Панцер» не рискнул подойти близко к траншее и открыл огонь с расстояния семидесяти метров. Снаряды сметали бруствер, взрывались или горели голубым искрящимся пламенем. Нанести существенного вреда укрывшимся в траншее бойцам во главе с лейтенантом Дейнекой они не могли. Требовалась пушка более крупного калибра. Хотя часть бойцов были ранены мелкими осколками.

– Их надо выручать, – сказал я Михаилу Ходыреву.

Не отошедший от контузии, старший сержант Ходырев, кашляя, показал на Т-3, который горел, выстилая пелену дыма.

– Можно рискнуть… подползти поближе и поджечь гада бутылками с горючкой.

Я огляделся по сторонам. Слишком рискованное дело, добровольцев не находилось. Бойцы отворачивались, боясь встретиться со мной взглядом.

Вперед выступил наш лучший стрелок, крепко сбитый алтаец Андрей Долгов.

– Я могу. Давайте бутылки, две гранаты у меня есть. Только с винтовкой ползти несподручно, наган бы мне.

Старшина Сочка достал из кобуры старый, вытертый до белизны наган и протянул Долгову:

– Вернешь, когда все закончишь.

Нужен был еще один человек. Я окликнул красноармейца Янютина. Он был юркий, небольшого роста и отличался исполнительностью.

– Янютин, пойдете вместе с Долговым. Возьмешь две бутылки с КС и две гранаты.

– Есть, – без особого воодушевления откликнулся тот. – Только нога у меня побаливает.

– Ползти-то сможешь? – вызывающе спросил старшина. – Или очко от страха играет?

– Смогу и без ваших подковырок, – вскинулся Янютин, рассовывая гранаты и бутылки с горючей смесью.

– Смотри не взорвись раньше времени.

– Не бойся, я их отдельно кладу.

Михаил Ходырев дал ему свой наган и ободряюще хлопнул по плечу:

– Все нормально будет.

– Удачи, ребята, – напутствовал я обоих бойцов. – Вперед. Мы прикроем вас огнем.

Первым выскочил наверх Андрей Долгов и уверенно пополз, выбирая ложбины между буграми. От него не отставал Янютин.

– Герои ребята, – сказал старший политрук Раскин. – Подпалят они фашиста.

Остальные промолчали. Слова политрука прозвучали казенно и как-то неуместно. Старшина Сочка отвернулся, и, сплюнув, поднял винтовку, проверил обойму и пристроил ее на бруствере.

Этот Т-2 был приземистый и широкий, с удлиненным стволом автоматической пушки. Своим непрерывным огнем он все же прижал лейтенанта Дейнеку и его бойцов. В некоторых местах снаряды обрушили края траншеи и могли достать ребят.

Открыл огонь один из ротных «максимов», тот, который пострадал при бомбежке. Своего лучшего пулеметчика, Захара Антюфеева, я держал пока в резерве. Отремонтировать «максим» толком не удалось. Он давал одну-другую очередь и захлебывался. Приходилось возиться с затвором, выравнивать ленту. Танк повернул башню в сторону нашего «максима». Тонкий ствол пушки с небольшим раструбом дал пристрелочную очередь, затем ударил в полную силу, выбрасывая сноп пламени.

Лязгнуло железо, с треском взорвались два-три небольших фугасных снаряда. Пулемет с продырявленным щитом и разорванным кожухом опрокинулся вниз, придавив сержанта, командира расчета. Мы бросились ему на помощь и невольно отшатнулись.

Снаряд сорвал каску и верхнюю часть черепа, глаза выбило из орбит динамическим ударом.

– Господи, что же это творится…

Я не понял, кто шептал эти слова. Слух вернулся ко мне еще не полностью.

Долгов и Янютин ползли к «панцеру». Пока их прикрывал дым. Они бросили свои бутылки с горючей смесью метров с сорока, и обе они не долетели до танка. Одна ударилась о ком сухой земли. Шипя, загорелась трава, а танк разворачивал в их сторону башню.

Он бы накрыл обоих бойцов, но я перехватил ручной пулемет и открыл огонь, вжимаясь в бруствер, который меня все равно бы не защитил от снарядов 20-миллиметровки. Одновременно в сторону Т-2 понеслись очереди «максима» Захара Антюфеева и вразнобой застучали винтовочные выстрелы.

Неожиданная помощь бойцов сыграла свою роль. Не такая и сильная броня была у этой десятитонной машины. Хотя наши пули ее не пробивали, но удары были довольно чувствительные. «Максим» вколачивал, как зубилом, длинные очереди, сбивая немецкому артиллеристу прицел. Пушка выпустила веером десятка полтора снарядов и замолчала.

Андрей Долгов, пробежав несколько шагов, бросил еще одну бутылку с горючей смесью, которая разбилась о башню. Из люка высунулся танкист с огнетушителем, но сразу же был ранен одной из пуль и снова исчез внутри машины.

Танк, развернувшись, набирал скорость и вскоре исчез за бугром. Возможно, экипаж сумел погасить пламя, а в нашу сторону обрушился град мин. Нас обстреливали не меньше часа, но атаку пока не предпринимали.

В роте несколько человек были убиты и тяжело ранены. Комбат Чередник приказал собрать раненых и эвакуировать их в санчасть. Человек пять погрузили в повозку, еще сколько-то понесли на носилках. Кто мог, шли сами, поддерживая друг друга.

Тягостно было смотреть на вытянувшуюся цепочку наших товарищей, которую в любую минуту могли перехватить немецкие самолеты.

– А ведь в тылу у нас прорвавшиеся танки, – проговорил я.

Чередник ничего не ответил, а вскоре за нашими спинами поднялась орудийная стрельба. Одновременно последовала атака на левом фланге, а в нашу сторону двинулись два бронетранспортера и не меньше сотни немецких пехотинцев.

Численно мы их превосходили. Седьмая и восьмая роты понесли не такие и большие потери. К нам присоединились остатки девятой роты, около двадцати человек во главе с лейтенантом Валентином Дейнекой. Светловолосый, крепко сложенный, он держал в руке трофейный автомат.