— Он арестован за грубое оскорбление общественной морали и нарушение прав граждан Даун-тауна.

— Набил кому-нибудь морду или трахнул девицу, — сказала я, содрогнувшись при мысли, как мне придется выцарапывать из Великого Хама отступные для побитых и обесчещенных.

— Хуже, мэм. Всё обстоит гораздо хуже. Вот повестка в суд, который состоится сегодня в час после закусочной стражи. Правосудие Даун-тауна скоро, но справедливо.

И он удалился, оставив меня в полном недоумении. Что может быть хуже побоев и насилия? Убийство? Но почему не назвать его своим именем?

Ладно, разберемся на месте. Закусочной стражей в Ля Мой называется то, что у нормальных людей именуется обеденным часом, так что особо копаться не приходилось. Кто знает, где еще это судилище будет происходить. Я быстро собралась, на всякий случай не оставив в номере ничего, кроме летучих листков, вышла в коридор и постучала к Рыбину Гранату, чтобы предупредить его о непредвиденных неприятностях. По судам таскаться — это вам не демонов убивать…

Молчание было мне ответом. Я снова постучала — с тем же успехом. Опять, что ли, с кем-то шальвары починяет? Я перегнулась через перила и окликнула портье. Это был уже другой (Кэш, надо полагать, сменился), молодой, толстенький и какой-то нервный.

— Скажите, вы не видели, мой сосед сегодня покидал гостиницу?

— Да, мэм. Он встал довольно рано и тут же ушел.

При этом сообщении голос у портье почему-то дрогнул и толстячок отвел глаза. Ой, малый, чего-то ты не договариваешь. Но у меня и без восточного единоборца забот полно. Как заметил ночной портье, он взрослый, сам справится.

В положенный час я была возле Даун-таунского дворца правосудия. Это было весьма внушительное здание, способное выдержать многодневную осаду, с мощными колоннами и широкой лестницей, по которой шлялось множество разной публики. Поскольку большинство сжимало в кулаках перья и свитки, трудно было определить, кто это: наемные писцы, составляющие прошения или посланцы летучих листков. Возможно, и те, и другие.

У входа во дворец стояла стража, но при предъявлении повестки меня пропустили внутрь. Причем даже не потребовали сдать оружие. Но, оказавшись в зале, я обнаружила, что дауны — вовсе не такие дураки, как можно предположить. На балюстраде, ничуть не скрываясь, разместились стрелки с арбалетами наизготовку и вели наблюдение за всеми собравшимися. И вряд ли это удовольствие было устроено специально ради сегодняшнего процесса, так как публика вовсе не смущалась тем, что находится под прицелом. Привыкли, стало быть…

Я разместилась в кресле и стала оглядывать зал, чтобы знать, не ожидает ли нас еще что-нибудь помимо стрелков. Ни картин, ни настенных росписей в зале не имелось, только в нишах красовались бюсты принцев-генералов разных эпох. За каждым бюстом мог кто-то скрываться, но я, как ни силилась, ничего подозрительного не разглядела.

Но сюрпризец меня всё-таки поджидал. И, как оказалось, не один.

Поначалу появился герольд в фиолетовой мантии, украшенной зелено-розово-голубым щитом. Для гармоничности на нем были еще оранжевые башмаки и желтые перчатки. И возгласил:

— Добрые и законопослушные граждане Даун-тауна! Великую радость возвещаю вам! Председателем суда на нынешнем процессе будет не кто иной, как старший брат Свободы, защитник Здорового Образа, гарант наших сбережений и оплот Верховной Ложи генеральный принц Остин-Мартин XVI Ля Мой!

Следом к бархатному креслу, стоявшему на возвышении, поднялся дядька лет за полста. Большинство жителей Даун-тауна этого возраста, которых мне приходилось видеть, изрядно расползлись, а этот ничего — крепенький, подтянутый, наподобие здешних стражей порядка. Волосы светлые, с проседью, коротко стриженые, в отлично пошитой синей (не голубой) мантии консервативного покроя, из тех, что носят добропорядочные отцы семейств. И рожа у него была как у добропорядочного отца семейства — простая, открытая, доброжелательная. Сразу он мне не понравился, этот генеральный принц под номером шестнадцатым. Явный прохиндей, вроде Великого Хама, откусит у тебя палец, а такой вот благолепный — отгрызет всю руку. Кстати, и зубы у него были в самый раз для этого занятия: крепкие, здоровые и гораздо белее, к примеру, моих. Улыбка, которой принц-генерал наделил собравшихся, позволяла это оценить.

И он заговорил — не слишком звучным, мужественным, басовитым голосом.

— Друзья мои! Уверен, что все вы задаете себе вопрос: с чего это наш Остин-Мартин, вместо того чтобы отсыпаться после праздника, приперся в суд? — Он хохотнул, и собравшиеся захохотали как по команде. — Выпендривается он, что ли? Издевается над добрыми даунами? — Голос его в мгновение стал грозен и суров. — Лучше других показаться хочет? — Здесь тон его несколько смягчился, но суровые ноты из него исчезли не вполне. — Нет, друзья мои! Разве я стал бы тем, кем я есть, воображая себя умнее простого дауна? Но есть в нашей жизни минуты, когда глава государства обязан взять на себя ответственность за то, что творится в его столице. Особливо когда здесь бесчинствуют чужестранцы, вдобавок повинные в одном и том же преступлении!

Я похолодела. Выходит, Хэм проходит по этому делу не один. Статья, стало быть, уже другая… отмазать его будет гораздо труднее.

— Суд наш справедлив, но скор! — продолжал принц. — И установить справедливость мне помогут… — Он выпростал из-под мантии бумажку и прочитал: — Доктора всяческих прав адвокат Корпус де Ликти и обвинитель Миранда Рул!

Зал взорвался аплодисментами и свистом, который в принципате Ля Мой, как я успела заметить, выражает высшую степень одобрения. Под эти звуки в зале, с противоположных сторон появились: мелкий, тщедушный мужчинка с вдохновенно горящими глазами и могучая дама с мускулатурой как у идола Здорового Образа и квадратным подбородком. Оба облачены в мантии наподобие принцевой, только фасоном попроще.

Герольд провозгласил:

— Слушается дело «Даун-таун против опасных чужестранцев». Введите обвиняемых!

И тут последовал новый сюрпризец. Ибо в окружении конвоиров к скамье, помимо Хэма, проследовал Рыбин Гранат.

Их встретили улюлюканьем. Но едва наступила относительная тишина, Рыбин Гранат заговорил:

— Протестую, ваша светлость! Что бы ни утверждали мои противники, выигрыш был абсолютно честным! Множество свидетелей может это подтвердить! А что мне удалось сорвать банк, так игра есть игра…

— Молчать! — прервал его принц-генерал. — У нас каждый волен играть и выигрывать, лишь бы это не стесняло ничьих прав и свобод. Но тебя обвиняют вовсе не в этом.

Рыбин Гранат вытаращил глаза.

— А в чем же?

— Сейчас узнаешь. Герольд, зачти обвинение.

Герольд развернул длинный свиток с гербовыми печатями.

— Чужестранцы, именующие себя Рыбин Гранат и Хэм, обвиняются в грубом попрании правовых норм и свобод принципата Ля Мой, оскорбление чести и достоинства граждан Даун-тауна, сексуальном беспределе и радикальных проявлениях мужского шовинизма.