В 1698 году государство определило порядок торговли с Китаем, но решающее слово оставалось, видимо, за князем Матвеем Гагариным. Когда Избрант Идес ездил в Китай, князь Гагарин был воеводой в Иркутске и Нерчинске; он доподлинно знал масштабы прибылей и контрабанды. В дальнейшем он и «продвигал» китайские караваны перед государем. Порой он из своего кармана доплачивал мнимую выгоду за товары Петра, лишь бы государь не разочаровался в китайской торговле. Поэтому караваны достигли расцвета во времена сибирского губернаторства Гагарина.

Вот финансовые результаты китайского торга.

1698 год: отправлено товаров на 31 тысячу, вывезено на 55 тысяч.

1700 год: отправлено товаров на 30 тысяч, вывезено на 47 тысяч.

1702 год: отправлено товаров на 51 тысячу, вывезено на 100 тысяч.

1704 год: отправлено товаров на 56 тысяч, вывезено на 36 тысяч.

1706 год: отправлено товаров на 36 тысяч, вывезено на 90 тысяч.

1707 год: вывезено товаров на 180 тысяч.

1710 год: отправлено товаров на 42 тысячи, вывезено на 265 тысяч.

1711 год: отправлено товаров на 203 тысячи, вывезено на 465 тысяч.

Что для России означали суммы китайской торговли? Можно сравнить с теми суммами, которые Сибирь выплачивала в Москве в виде налогов:

1706 год: китайских товаров на 90 тысяч, налогов на 146 тысяч.

1707 год: китайских товаров на 180 тысяч, налогов на 171 тысячу.

1710 год: китайских товаров на 265 тысяч, налогов на 282 тысячи.

1711 год: китайских товаров на 465 тысяч, налогов на 403 тысячи.

То есть китайский торг по оборотам был сопоставим со всеми налогами, что отправляла в Москву вся бескрайняя Сибирь. Так что казаки не напрасно боролись с китайцами за Амур, и горячая кровь Албазина пролилась не зря.

Главный вдохновитель раскола протопоп Аввакум был сожжён в 1682 году. В XVII веке в России погибель в огне считалась обычной казнью за религиозные преступления. Она официально была одобрена православной церковью Уложением 1649 года. Еретиков и вероотступников сжигали в срубах, иногда по несколько человек. Иностранцы в своих путевых записках делились впечатлениями: «Тех, которые возбуждают какие-либо сомнения относительно веры, заключают в небольшие деревянные домики и сжигают живыми и выглядывающими оттуда».

Взлёт церковных репрессий пришёлся на время раскола. Не желающие «креститься кукишем» бежали от преследований в Сибирь. Туда же ссылали и тех, кто открыто проповедовал «древлее благочестие», называя патриарха Никона антихристом, а его реформы – переменой веры. Протопоп Аввакум, несгибаемый лидер старообрядчества, провёл в различных изгнаниях около двадцати пяти лет, и первой большой его ссылкой была сибирская.

В 1653 году он оказался в Тобольске. Это была милость от царя Алексея Михайловича, которого патриарх Никон уговаривал лишить Аввакума сана. Но царь просто удалил смутьяна в Сибирь. Первое время протопоп жил свободно: проповедовал в Знаменской церкви и бранил «ересь Никонову». Правда, он рьяно клеймил грешников и рассорился с тоболяками, его даже хотели убить, и целый месяц он прятался по чуланам и амбарам.

Потом с отрядом служилых людей воеводы Пашкова его отправили за Байкал строить Нерчинский острог. Аввакум претерпел невыносимые муки от голода и холода, воевода бил его кнутом и в Братском остроге держал в холодной тюремной башне. Однако даже сам Пашков понимал силу слова Аввакумова, и не раз, бросив кнут, падал перед протопопом на колени и молил выпросить у бога прощение. Аввакум так поразил сибиряков, что кое-кто подался за ним в раскол. На реке Хилок, притоке Селенги, в Иргенском остроге воевода Пашков забил и заморил четырёх своих служилых, ушедших в старую веру, и они стали первыми раскольничьими мучениками Сибири.

На обратном пути, опять в Тобольске, Аввакум узнал, что Никон пал. Протопоп мог удовлетвориться поражением заклятого гонителя, но увидел вещий сон. Сам господь сказал ему: «Блюди прежний обычай!» И Аввакум продолжил обличения. В Тобольске из личного соперника патриарха он превратился во врага беспощадной государственной модернизации.

Последние четырнадцать лет жизни Аввакум сидел на хлебе и воде в земляной тюрьме заполярного города Пустозерск на Печоре, но и здесь он сохранял связь с борцами раскола: рассылал грамоты и грозные воззвания.

Памятник Аввакуму в селе Григорово

В Верхотурье, Тюмени и Тобольске тоже начались волнения. Сибирские священники и монахи сопротивлялись реформам Никона. В тайных местах среди болот и глухой тайги они устраивали раскольничьи скиты и пустыни, и туда целыми семьями и деревнями стекался народ. Духовным центром сибирских раскольников был Авраамиев остров, скрытый в непроходимых Ирюмских болотах. Тайный путь знали только посвящённые, которые по еле приметным зарубкам отыскивали тропу над опасной трясиной. Это были вёрсты звериного страха: под ногами хлюпал мягкий пружинистый мох, посох прощупывал каждую кочку, разгоняя гадюк. И как награда в конце пути – священный остров с могучими соснами, прочно стоящими на твёрдой земле. Храма здесь не было, его заменяли деревья-алтари: ниши для икон раскольники вырубали прямо в толстых сосновых стволах.

Остров был назван в честь расколоучителя Авраамия Венгерского, одного из самых истовых приверженцев Аввакума. До разрыва с церковью Авраамий был монахом Кодского монастыря, но его переубедили проповеди протопопа. Авраамий увлёк за собой даже игумена своей обители – Иванище Кондинского, и они вдвоём, спасаясь от преследований, в конце концов оказались на болотном острове. Здесь Иванище и умер, а старец Авраамий продолжал писать книги и вести споры с другими лидерами раскола. На этом маленьком острове решались главные вопросы сибирского старообрядчества.

В 1702 году стрельцы изловили «того раскольщика старца Аврамку» и отправили в тобольский каземат. Даже под пытками семидесятилетний старик не отрёкся от «праведной веры». Жители ирюмских болот собрали все свои деньги и отправились в Тобольск выручать учителя. По легенде, они подкупили некоего Калину – огромного и сильного мужика. Калина пришёл в церковь, куда Авраамия доставили на богослужение, взял маленького измученного старца на руки, прижал к себе, как ребёнка, запахнул полами тулупа и вынес на улицу. Стража у дверей церкви дивилась на великана и не заметила, что он прячет Авраамия, вождя сибирских раскольников.