– Дайл, прекрати!.. – ее голос дрожал. – Ты не смеешь решать все за всех! Надо было разбудить меня! Если он идет своей дорогой, а я для него просто случайная знакомая, попутчица, пусть бы сказал сам!

– А разве он дал тебе повод думать иначе?

– Не играй словами! Не пытайся давить на меня логикой!

– Но что же мне делать? Я не мог допустить, чтобы ты приняла необдуманное, спонтанное решение, пошла на поводу у беспочвенных эмоций и сломала свою судьбу!

– Не тебе решать! – Катя порывисто встала. – Извини, я больше не хочу говорить, – в словах девушки прозвучала непреклонная мрачная решимость, от которой у старика мурашки пробежали по коже.

«Нет. Только не это, не сейчас…» – панически подумал он, вскочил, поспешил вслед за Катей, догадываясь, что именно происходит с ней, какие процессы внезапно начались под сокрушительным напором неконтролируемых эмоций.

– Катя, постой! Куда же ты собралась?! О чем ты вообще сейчас думаешь?!

Она, не оглядываясь, вышла из дома, решительно направилась к «Гесселю», который всю ночь приводили в порядок технические сервы.

– Катя, остановись! Тебе нельзя туда! Ты не готова!

– Почему? – Она остановилась, резко обернулась, обожгла Дайла взглядом. – К чему я не готова? Жить, не подчиняясь придуманным тобой правилам? Мы это уже проходили, помнишь?!

– Я же хочу тебе добра!

– Я выросла, Дайл, – голос Кати утратил резкие нотки. – Ты много для меня сделал, но это не дает тебе права решать мою судьбу, отнимать у меня чувства!

Старик онемел. Его жизненный опыт дал осечку. Он не сумел полностью просчитать реакцию своей воспитанницы на отъезд Тернова.

Все светлое, хрупкое, непрожитое, не востребованное в жестокой реальности современной Земли вдруг нашло точку опоры, ее чувства вспыхнули, как лесной пожар, им бы постепенно окрепнуть, но ведь нет, они усилились стократно, в один миг…

– Катя, постой!

– В чем дело, Дайл? – ей было очень тяжело говорить в вызывающем тоне, но Катя в эту минуту боялась лишь одного – внять его убеждениям, звучащим, как голос рассудка, остановиться, не сделать самостоятельного шага и затем всю оставшуюся жизнь думать о непрожитом, о своей внезапной потере, о человеке, который, сам того не подозревая, сумел…

А что он сделал?

Почему слезы наворачиваются на глаза, стоит лишь подумать о нем? И думает ли он обо мне?

Холодная стена.

Рациональное мышление. Именно это качество воспитывал в ней Дайл.

– Тебе не понять меня. Извини, – девушка открыла дверь машины. – Ты мыслишь рационально. А я хочу жить! – Катя чувствовала – еще немного, если она не уедет сейчас же, немедленно, то он найдет слова, доводы, чтобы погасить ее решимость.

– Я еду с тобой!

Она онемела от неожиданности, ее рука остановилась, не захлопнула дверь.

– Зачем?

– Ты не хочешь меня видеть? Отказываешься от помощи?

– Нет, но я не понимаю…

– Не понимаешь, что я люблю тебя, как отец? – Лицо Дайла исказила горькая усмешка. – Обещаю, я не буду навязывать свою точку зрения. Тернов хороший человек, и я сделал для него все, что мог. Дал «Кугуар», экипировку, оружие, проводников! Я позаботился о нем, понимаешь! Ради тебя я сделал для едва знакомого инопланетника, офицера Конфедерации, больше, чем мог себе позволить в других обстоятельствах! Не понимаю, почему вдруг так происходит?! Кто-то посторонний врывается в нашу жизнь, и все рушится!

– Дайл, спасибо тебе. Но не говори больше ничего, – голос Кати стал холодным. – Не заставляй меня думать о тебе плохо. Я знаю, ты расчетлив, но не все в жизни измеряется привычными тебе мерками.

– Намекаешь, что я так и не стал человеком?

– Я совершила ошибку. Нельзя было ехать сюда, к тебе.

– Прекрати! Мы ведем бессмысленный спор. Я еду с тобой. Клянусь, больше не стану давить. Дашь мне несколько минут на сборы?

– Я поеду одна!

– Почему? Ну почему? – В голосе старика прорвалась тщательно сдерживаемая горечь.

– Это мое решение. Ты здесь ни при чем! Скажи, кто проводник? Каким маршрутом они движутся?

– С Терновым я отправил группу Стека. Они находились поблизости, пришлось воспользовался этим обстоятельством.

– Спасибо, Дайл, – Катя попыталась мягко закрыть водительскую дверь, но старик остановил ее движение.

– Ты не взяла ни оружия, ни экипировки! Ты хоть понимаешь, куда собралась и что там ждет? Ты хотя бы раз в жизни убивала?!

– Нет. И не хочу.

– Но боевые сервы и гибриды не знают об этом! Ты… – он запнулся, – ты выживешь, справишься, я знаю, но станешь другой! Понимаешь? Изменишься, необратимо!

– Мы бессмысленно спорим. Я не стану сидеть тут, зная, что Илья может погибнуть! Это невыносимо, ты понимаешь?!

– Да… К сожалению, понимаю… Подожди хотя бы минуту! Не уезжай! Я сейчас вернусь, – Дайл решительно направился к дому.

Катя проводила его взглядом. Внезапная вспышка чувств немного пригасла, но остался звон в ушах, легкое головокружение, горячие солоноватые дорожки слез на щеках.

«Что же со мной происходит?»

Кате казалось, что в одно мгновение она сошла с ума. Грядущее страшило ее, Дайл ведь был абсолютно прав. Весь ее прошлый жизненный опыт не подразумевал тех отчаянных, злых, бесчеловечных способов, которые считались порядком вещей в клоаке древнего мегаполиса.

Она пыталась идти по грязи, не испачкавшись в ней, творить добро там, где алчность и злоба смешивались в тяжких судорогах выживания, она создала для себя хрупкий и светлый мир, ускользала в него при первой же возможности.

Вот что поразило ее в Тернове. Илья шел навстречу смертельной опасности с холодной решимостью, но в отношении гибридов, сервов, людей он не испытывал злобы. Он воспринимал их как данность, такими, какие они есть.

Почему?

Катя не знала ответа. Душа Тернова была для нее полной загадкой и одновременно магнитом, который тянул к себе, заставляя за несколько секунд прожить всю гамму чувств, от предвкушения безоблачного счастья, до глубокого отчаяния…

И он ушел своей дорогой, даже не захотел проститься…

Горечь становилась все сильнее. «Я безразлична ему? Или Дайл надавил на Илью, заставил его уехать до рассвета?»

Мир необратимо менялся в эти мгновения, словно вся прошлая жизнь отдалилась, подернулась дымкой, за которую, быть может, уже и не заглянешь, не вернешься туда, где так тщательно оберегала себя от опрометчивых поступков, прислушивалась к голосу разума, позволяя лишь светлым эмоциям касаться души, влиять на поступки.

Громко хлопнула дверь.