Он перевел взгляд с мишени на лицо мисс Грейвс и увидел, что она смотрит на него. Артемис… Ее назвали в честь богини охоты — богини, которая безжалостно убила своего единственного поклонника.

И тут Максимус окончательно понял: эта женщина не была изнеженной светской леди; она могла притворяться такой, но он прекрасно видел, что она богиня — воинственная, свободная и опасная.

Он взял перчатки леди Пенелопы и, не улыбаясь, помахал ими мисс Грейвс. А она поклонилась ему так же без улыбки.

Максимус повернулся и в задумчивости пошел к дому. Он пока что не представлял, как это сделает, но твердо решил взять над ней верх. А потом, когда она признает его победу… тогда она будет с ним. Ей-богу, она должна принадлежать ему — его охотница, его богиня!

Если свадьба короля Херла была грандиозной, то свадебные торжества короля гномов были потрясающими. Семь дней и семь ночей продолжались празднества с танцами и состязаниями рассказчиков. Пещера сияла золотом и алмазами, потому что у каждого гнома была глубокая и неизменная любовь к сокровищам, добываемым в недрах земли. Поэтому, когда король Херла наконец вручил свой свадебный подарок, среди жителей страны гномов прокатился гул одобрения — он преподнес королю гномов сундук из золота, до верху наполненный сверкающими алмазами…

…из «Легенды о короле Херла».

— А глаза у него горели красным огнем, словно он только что явился из ада. — Пенелопа театрально вздрогнула, закончив свой рассказ.

Артемис, вероятно, в сотый раз слушавшая историю об их встрече с Призраком Сент-Джайлза, наклонилась ближе к Фебе и шепнула ей на ухо:

— Или словно у него было небольшое воспаление глаз.

Девушка прикрыла рот ладошкой, чтобы заглушить смех.

— Хотелось бы мне оказаться там, чтобы защитить вас от такого злодея! — воскликнул герцог Скарборо.

Джентльмены только что присоединились после обеда к дамам, сидевшим в желтой гостиной, и все гости разбрелись по комнате. Леди расположились в удобных резных креслах и на диванах, а мужчины стояли. Скарборо сразу же подошел к Пенелопе, а Уэйкфилд прохаживался вдоль стен гостиной. «Что за игру он затевает? — думала Артемис. — Неужели собирается ждать приглашения от моей кузины?» Но тут герцог вдруг бросил на нее задумчивый взгляд, и Артемис невольно вздрогнула; ей почему-то показалось, что он думал сейчас именно о ней. Может, это из-за ее небольшого представления на поле для стрельбы из лука? Но не могла же она упустить такую возможность… Ведь она, Артемис, не была светской лондонской леди, она росла в провинции, проводила долгие дни, бродя по лесу, и, конечно же, умела охотиться. Правда, тогда ее дичью были птицы, изредка белки — не хищные герцоги, — но ведь правила остаются теми же, верно? Да, она будет преследовать, загонять его, пока у него не останется иного выбора, так что ему придется спасти ее брата. Конечно, это было непростое дело, но ей хотелось верить, что она способна разоблачить Уэйкфилда. Но, с другой стороны… Ведь если она на самом деле перед всеми объявит его Призраком Сент-Джайлза, — то тогда лишится всех средств для достижения своей цели. Да, сложная игра… Но первый ход она, во всяком случае, уже сделала — привлекла его внимание.

— Очень смело, ваша светлость! — повысив голос, обратилась Артемис к герцогу Скарборо. — Неужели вы действительно могли бы сразиться с Призраком Сент-Джайлза? Видите ли, я тогда успела заметить, что Призрак — довольно крупный мужчина. Он почти такого же роста, как… — Она окинула взглядом находившихся в гостиной мужчин — как будто искала джентльмена подходящего роста. Когда же ее взгляд остановился на Уэйкфилде, лицо его исказила гримаса. — Да, наше привидение — это в точности герцог Уэйкфилд.

Последовало тягостное молчание, а потом тишину нарушила Пенелопа.

— Ты забыла, Артемис. Призрак был почти на фут выше его светлости. Но все равно я уверена, что герцог Скарборо вполне мог бы справиться с ним.

Последнее утверждение было столь очевидной глупостью, что Артемис даже не потрудилась закатить глаза. И в тот же миг раздался веселый голос Фебы.

— Да, несомненно, его светлость был бы гораздо лучшим помощником, чем мой брат.

— Не болтай глупости, Феба, — прорычал Уэйкфилд.

Девушка повернула свое жизнерадостное личико к герцогу, который прятался в углу, как большой тигр.

— Но, дорогой брат, ты должен признать, что вчера не лучшим образом проявил себя в поединке с герцогом Скарборо.

— Его светлость герцог Скарборо, несомненно, посвятил фехтованию гораздо больше лет, чем я. — Уэйкфилд так изысканно поклонился пожилому джентльмену, что Артемис даже усомнилась в том, что он оскорбительно намекал на возраст Скарборо. — А тебе, детка, следует проявлять больше уважения к старшим, — добавил он, повернувшись к сестре.

Его шутливый тон застал Артемис врасплох, и она напомнила себе, что герцог искренне заботился о своей младшей сестре. И, конечно же, он очень любил ее. Эта мысль встревожила Артемис. Возможно, она шантажировала доброго и отзывчивого человека — вовсе не хищника.

Собравшись с духом, Артемис проговорила:

— Не следует считать Призрака таким чудовищно высоким. Честно говоря, я думала, что он и ростом, и сложением такой же, как его светлость. И будь его светлость лучшим фехтовальщиком, он вполне мог бы быть тем, кого мы встретили в Сент-Джайлзе.

— Но с какой стати его светлость станет бродить по Сент-Джайлзу? — в явном замешательстве спросила Пенелопа. — Туда ходят только грабители и нищие.

— Но мы же с тобой ходили туда, разве нет? — возразила Артемис.

— Мы с тобой — совсем другое дело, — отмахнулась от нее Пенелопа. — Для меня это было замечательное приключение.

— Которое едва не погубило вас обеих, между прочим, — шепнула Феба на ухо Артемис.

— Знаете, миледи, довольно разговоров о негодяях, — с веселой улыбкой проговорил Скарборо. — Как я помню, вы обещали спеть для нас. Не сделаете ли это сейчас?

— Да, конечно! — просияла Пенелопа; она была ужасно рада, что снова оказалась в центре внимания. — Только мне нужен аккомпаниатор.

— Я могу сыграть, если знаю произведение, которое вы будете петь, — предложила Феба, и Артемис проводила ее через комнату к клавикордам.

— Что вы хотели бы исполнить? — поинтересовалась Феба, грациозно садясь за инструмент.

— Вы знаете «Жалобу пастушки»? — с улыбкой спросила Пенелопа; у нее был весьма ограниченный репертуар, состоявший из довольно сентиментальных и слащавых песен.

Подавив вздох, Артемис заняла свободное место. Когда же Уэйкфилд уселся рядом, она невольно вздрогнула.

— Думаю, это ошибка, — пробормотал он, едва заметно кивнув в сторону Пенелопы. — У вас получилось бы намного лучше.

— Вы бросаете мне вызов, ваша светлость?