— Да около полусотни, кажется.

— Немало.

— Да. Ну вот. А потом — девяносто первый год. Путч этот. Не знаю как, но… уже в сентябре вся эта команда оказалась на Старой площади. А сам Рыбин стал комендантом… не то одного какого-то здания, не то всего комплекса. Точно пока сказать не могу.

— Так. А теперь, Саша, скажи, какое отношение он имеет к фашистам. К этой РНА?

— Здесь, Александр Васильевич, информации у меня пока очень мало. Вот только то, что в деле, да еще я поговорил с разработчиком.

— Ну и что тебе известно?

— Известно, что Рыбин является не просто членом РНА, но и одним из руководителей «Русской национальной акции». Отвечает он там за внешние связи.

— За что? Какие внешние связи?

— Ну, так у них вроде называются отношения со всякими государственными учреждениями и зарубежными организациями.

— А что, они и с зарубежом сотрудничают?

— Да, и очень интенсивно.

— Сам Рыбин часто выезжает за границу. Очень много ездит но странам СНГ, больше всего но Средней Азии.

— Это уже интересно.

— Да. И убэтэпшики[37]этим уже занимаются.

— Ты мне скажи вот что. В деле есть о том, что Рыбин сам принимал участие в налете на наркопритон. Он что, был там как руководитель охранного агентства или… Как тут все это увязывается — фашисты, охранники, наркопритоны и… Старая площадь? Мне непонятна, как бы это сказать, сфера интересов этих людей, в том числе этого Рыбина.

— Александр Васильевич, мне пока тоже это не ясно. Я собираюсь встретиться с ребятами из ГУО[38], наверное, что-то мы сможем прояснить.

— Давай делай это не откладывая. Только наша задача, сам знаешь. Все эти фашистские вещи пусть отрабатывают наши коллеги из подразделения антитеррора. Наше дело — оградить администрацию от всей этой швали. Ну и, конечно, в первую очередь пресечь эту аферу с удостоверениями и спецталонами.

— Понял, товарищ полковник.

— Быстро все выясняй. Встречайся еще раз со своим информатором. Если нужно — переговори с кем-то из работников типографии. Только очень осторожно. Не спугни! А я подумаю, как нам довести информацию до руководства Администрации Президента. Давай, действуй!

Когда оперработник вышел из кабинета, Вахромцев встал из-за стола, подвигал плечами и даже покрутил немного головой.

«Засиделся за бумагами. Даже шею ломит, — подумал он. — Эх, сейчас бы куда-нибудь за город! Побродить по лесу. Хотя еще холодно и кругом снег, все-таки чувствуется дыхание весны. А это всегда вселяет какие-то надежды и чувство трепетного ожидания чего-то нового, волнующего душу, привносящего в жизнь ощущение новизны и возрождения. Что-то я не о том, — поймал себя на мыс™ Вахромцев. — Надо закончить с делом, а потом можно будет расслабиться».

Он снова набрал номер телефона оперсвязи.

— Добрый день, Евгений Борисович, это — Вахромцев.

— Здравствуй, Александр Васильевич.

— Слушай, мы с тобой уже не раз говорили. Надо бы нам в администрацию сотрудника направить. Ну… официально, конечно. Прикомандировать специально по нашим делам. А то работать просто невозможно. Доходим до дверей, а там… Вот сейчас…

— Подожди, Александр Васильевич. Сотрудники у нас там есть. Ты знаешь это. Правда, они работают не по твоей части. Но вот с понедельника там начал работать еще один наш человек. Орлов Андрей. Ты ж его знаешь!

— Уже работает? А где?

— В самом важном месте — в кадрах. Замыкается прямо на Филатова. Ты же Андрея-то знаешь? Он работал у Иваненко помощником. Еще в АФБ[39]России.

— Знаю, как же!

— Так вот, давай связывайся с ним и решай все, что тебе нужно. Только смотри, Александр Васильевич, парня не засвети. Не подставь cm под удар. Знаешь, как трудно было решить вопрос о его прикомандировании! Баранников сомневался. Если б не Сергей Вадимович, а именно он рекомендовал его Филатову, то ничего бы не вышло. В общем, действуй, но с умом!

— Спасибо, Евгений Борисович! — как-то без особого энтузиазма ответил Вахромцев и, попрощавшись, положил трубку.

Да, конечно, Вахромцев знал Орлова. Правда, о том, что он уже не работает заместителем начальника управления и прикомандирован к Администрации Президента, он не знал. Хотя его, начальника отдела УБКК[40], работающего непосредственно с аппаратами высших органов государственной власти, должны были поставить в известность о таком решении. Но, когда вопрос рассматривался на уровне высшего руководства, зачастую он узнавал только постфактум о появлении новой фигуры в сфере своих оперативных интересов. Так уж устроена система выработки и принятия кадровых решений — тот, кому надо знать о них в первую очередь, узнают позже всех.

До сих пор Вахромцев сталкивался с Орловым лишь эпизодически — на каких-то совещаниях, при решении отдельных вопросов общеминистерского уровня. Ведь Орлов занимался всей «штабной» работой, а это неизбежно втягивало в круг его общения абсолютное большинство руководителей структурных подразделений Министерства безопасности.

Вахромцев знал об Андрее Нетровиче Орлове еще до того, как они познакомились друг с другом. Помощник председателя КГБ России, разумеется, был на виду. Особенно в то время, когда на комитет накатывались мощные волны грядущих потрясений. Созданная но инициативе Ельцина структура государственной безопасности России выстраивалась в русле политики российского руководства, неизбежно втягиваясь в те противоречия, которые возникали между Горбачевым и Ельциным. Августовский путч, ставший апогеем противостояния, но сути дела, предопределил дальнейший ход событий — развал страны, экономические потрясения, разрушение системы управления. Органы КГБ, в том числе российские чекисты, оказавшиеся в капкане политического противоборства, не позволили вовлечь вооруженных людей в пучину социального конфликта, сделали все для того, чтобы избежать кровавого сценария, как это было в Румынии или Югославии. Они смогли удержать общество от сползания в хаос и, но сути дела, предотвратили гражданскую войну.

Однако внутри госбезопасности события стали принимать драматический оборот. Выдача Бакатиным схемы прослушивающей аппаратуры в строящемся американском посольстве, попытка объединения органов КГБ с МВД, провалившаяся из-за принципиальной позиции Конституционного Суда, назначение Баранникова министром безопасности, непрекращающиеся проверки и расследования — все это вносило нервозность и сумятицу в деятельность органов, всегда гордившихся исключительным порядком и дисциплиной.