Когда Кларинда была полностью раздета, Молли накинула поверх ее головы длинную белую греческую тунику из тонкого шелка. Это одеяние, с замешательством подумала Кларинда, плохо скрывало ее наготу.

На талию Кларинды Молли повязала золотой пояс, а затем распустила ее волосы, которые пламенеющим шелковым облаком упали на ее плечи и спину, и поверх ее головы повязала золотую ленту.

— Какие замечательные у тебя волосы, дорогая! — воскликнула она. — У меня в молодости тоже были длинные волосы, хотя не такого красивого цвета, как у тебя. Но это было так давно.

— Зачем ты… занимаешься этим? — спросила Кларинда, ощутив в ее голосе простую человеческую грусть.

Губы Молли искривились в улыбке.

— Деньги! Какие еще другие причины могут быть для женщины моего возраста? Чем старше ты становишься, тем ниже опускаешься. Долгая жизнь предстоит лишь женщине, которая смогла привлечь самого респектабельного мужчину в Сент-Джеймсе. — Она недобро усмехнулась, затем продолжала:

— Не надо думать о плохом — ведь у меня еще есть в запасе несколько лет жизни.

— Я дам тебе деньги, — сказала Кларинда, делая последнюю попытку спасти себя. — Ты будешь жить в достатке остаток своих дней, и тебе больше никогда не придется работать в местах, подобных… этому. У тебя будет свой дом. Ты будешь жить комфортно, ты сможешь красиво состариться.

Видя, что Молли колеблется, Кларинда настойчиво прошептала:

— Неужели здесь не найдется джентльмена, который сможет помочь мне? Или которому нужны деньги?

— Именно об этом я сейчас сама и подумала, — ответила Молли. — Но, видишь ли, дорогая, я не знаю, кто они такие. На всех маски, потому что они не хотят, чтобы их узнали. Я знаю, конечно, мистера Вернона, потому что он нанял меня. Я знаю сэра Джеральда, он завсегдатай того публичного дома, в котором я работаю. Но другие! Может быть, я и встречала их, но, когда они одеты в такую одежду и носят такие маски, все кажутся одинаковыми. Большинство из них слишком богаты, чтобы нуждаться в деньгах, остальные же предвкушают острые ощущения, которые им предстоит испытать сегодня вечером, и не променяют их ни на что на свете.

— Я… понимаю, — сказала Кларинда, и ее голос стал безжизненным, словно у нее отобрали последнюю надежду.

Ей показалось, будто Молли слишком резко разрушила ее планы.

— Ты очень хорошенькая, — сказала она. — Скажу тебе одно: в клубе не было еще Венеры, которая была бы так хороша.

— И что происходит с ними — после этого? — запинаясь, спросила Кларинда.

— Если ты будешь задавать вопросы, тебе от этого не станет легче, — резко ответила Молли.

— Какие вопросы она задает? — раздался голос со стороны двери, и Молли с Клариндой увидели, что занавески раздвинулись, и в них появился Николас.

Кларинде показалось, что он выглядел невероятно страшным в кроваво-красном одеянии монаха с накинутым на голову капюшоном. Сквозь прорези маски злобно сверкали его глаза.

— Пойдем, — сказал он, — зал полон, пир начался. Братья смогут увидеть красоту Венеры, чья непорочность призовет сегодня к нам нашего Хозяина.

Он протянул к ней руку, и лишь нечеловеческим усилием Кларинда заставила себя вложить в нее свои холодные пальцы.

Она хотела было еще раз попросить его о пощаде, но в свете факелов, освещавших гардеробную, в которой они находились, она увидела расширенные зрачки его глаз. Мрачные, как черный агат, они были устремлены на нее, и она без слов поняла, что Николас находится под действием каких-то наркотиков.

Нет никакой надежды, подумала она, что он снизойдет к ее мольбе, поэтому в сердце своем вернулась к своим молитвам.

«Помоги мне… Господи… Помоги», — молилась она и понимала, что только эта молитва помогает ей сдерживать себя. Иначе она закричала бы или попыталась безуспешно бежать.

«Мне надо сохранить ясную голову и беречь силы, чтобы убить себя», — подумала она.

Потом из гардеробной комнаты ее вывели в тот же проход, по которому они с Николасом спустились.

Они спускались все глубже в чрево земли, и внезапно перед ними открылась огромная пещера, предназначенная для проведения церемоний. Она была округлой, почти правильной формы. Ее стены, как и коридор, были задрапированы красным бархатом, а в железных канделябрах горели толстые свечи. По кругу вдоль стен, а также в небольших альковах, прикрытых занавесками, стояли диваны.

В центре зала были расставлены столы, покрытые кружевными скатертями, они были сервированы столовым серебром и хрустальными бокалами. Лакеи в напудренных париках и золотых ливреях подносили блюда, разливали вино и обслуживали гостей, рассевшихся за столами. Рядом с каждым мужчиной сидела женщина.

Многие из монахинь, как заметила Кларинда, уже скинули свои монашеские одеяния и сбросили покрывающие головы платки. Они распустили волосы, и у некоторых женщин лишь они одни прикрывали телесную наготу.

В зале стоял гул голосов, перемежаемый взрывами грубого смеха, но при появлении Кларинды с Николасом возникла неожиданная тишина.

Однако, когда они прошли в центр большой пещеры к алтарю, сооруженному под высокой аркой с выгравированными на ней магическими знаками, толпа слабо зашевелилась. Алтарь, как заметила Кларинда, находился справа от спускающегося вниз прохода.

Ей не было никакой нужды разглядывать огромное перевернутое распятие, большие черные свечи или белую мраморную плиту алтаря, достаточно длинную и широкую, чтобы на ней поместилось обнаженное женское тело. Она и так знала о том, что ее ждет!

Посреди шести широких ступеней, ведущих к алтарю, она увидела золотое кресло наподобие трона, на котором, она знала, ей предстояло сидеть в течение мессы.

Медленно и почти в полной тишине Николас вел ее к этому месту.

Она старалась не замечать взглядов мужчин, пристально смотрящих сквозь свои маски на ее наготу, едва прикрытую белым одеянием. Она старалась молиться, старалась не думать о перевернутом распятии над своей головой, старалась помнить о том, что зло, царящее здесь, имеет не сверхъестественное, а обычное человеческое происхождение — оно живет в сердцах и мыслях собравшихся в этом зале людей.

Когда, наконец, она уселась в приготовленное для нее кресло, Николас отвесил ей издевательский поклон.

— Позволь, Кларинда, еще раз выразить свое восхищение по поводу твоего самообладания, — сказал он, — Ты достойна всяческой похвалы за то, что проявляешь такое послушание. Я вижу, что принял действительно мудрое решение жениться на тебе после того, как нас посетит Хозяин.

— Я ничего не говорила тебе, Николас, — ответила Кларинда и с облегчением почувствовала, что голос ее звучит твердо и бесстрашно. — Знай, что все твои деяния — это зло, порок и богохульство.

Она с вызовом взглянула на него, но когда услышала его смех, то поняла, что ее слова не произвели на него никакого впечатления.