- Моё. Варю каждое лето. Руслан очень любит домашнее варенье.

- Фу-у! Это же не гигиенично!

- Не ешь, - едко бросила мне домработница и отобрала банку.

- И не буду. Я же для тебя готовлю!

Забрала банку обратно. Тут вылетели тосты, правда немного подгорелые, но я же не виновата, что тётя Галя тостер не выставила на нужный таймер. Живо намазала поджаренный хлеб маслом и сверху бухнула варенье. Подвинула к подбоченившейся тётке тарелку с двумя тостами.

Тётя Галя сморщилась.

- Это самое вкусное, что ты умеешь готовить? – хмуро спросила она.

- Не самое вкусное. За твое варенье я не в ответе.

И тут она ловко выдернула у меня из-под носа оладьи и придвинула тосты:

- Ну вот и проверь – вкусно ли негигиеничное варенье. А оладьи Руслану оставим.

Она развернулась, явно обидевшись, а я огорченно посмотрела на грустные почерневшие тосты, облитые сверху вареньем. Но вкуснопахнущим, тут не поспоришь. Наверное, ароматизатора туда вбухала полкило на банку…

Отпилила кусочек, чисто из упрямства и сунула в рот, намереваясь доказать, что всё, что готовить Юля Обухова пусть не верх кулинарного искусства, но съедобно, и застонала от ударившего по вкусовым рецепторам ягодного взрыва.

Подгоревший хлеб вкус конечно подпортил, но я уже просто соскребала ложечкой варенье сверху и разве что не мурлыкала, облизывая последние капли.

- Вкусно? – насмешливо спросила тётя Галя.

- Угу.

- Ещё бы. А макни ты оладушки в варенье, да запей молоком…

- Ой, не договаривай! Хочу!

Но упрямая тётка отодвинула подальше и оладьи, и банку с вареньем.

- Хочешь? Сделай доброе дело – получишь.

От досады я показала язык. Хочу, но выслуживаться перед домработницей не обязана.

- У меня дела есть. Руслан попросил кое-что сделать.

- Ну поди. Сделай.

Она явно во мне сомневалась, но кто такая она и кто такая я? Именно.

Вернулась в спальню Руслана, обозрела идеально заправленную большую кровать и так захотелось броситься на нее и раскинуть руки и ноги. И хотя бы еще часок поспать. Но я помнила про воняющее белье в стиралке и про кинутые вещи, которые надо было сполоснуть в режиме быстрой стирки.

Сначала закину, потом полежу. Работа идет, а я сплю. Идеальное сочетание. Сказано – сделано. Нашла резиновые перчатки, выгребла тухлые тряпки в пакет, вышла в подъезд и выбросила в мусор.

Ермаков говорил, что надо машинку запустить вхолостую? Да ну нафиг! Я с тоской посмотрела на лежбище, где мерещился раскинувшийся в простынях голый зверь. О-о, его тело я помнила до мельчайших подробностей. Решила стирнуть его шмотки без дополнительной обработки. Порошка больше насыплю, подумаешь.

Я подцепила двумя пальцами майку и штаны, закинула в барабан и, подумав, выставила режим тщательной стирки с тремя полосканиями. Стиралка выдала сообщение, что для загруженного объема она не будет стирать три часа.

Ля, какая цаца!

Но ведь должны же у Ермакова быть еще вещи, нуждающиеся в стирке? Только тщательный досмотр спальни убедил меня, что хозяин оказывается тот еще педант, совершенный чистоплюй.

Мне в мужчинах это нравилось, но в данном конкретном случае немного подбешивало. Перестираю чистые вещи. Станут еще чище, а я еще выспавшееся и добрее.

Сграбастала из шкафа уложенные кофты, сняла с вешалки отдельно висящий не в шкафу пиджак, грязный, наверное, если в шкаф не повесил, ну и под конец прижала сверху джинсами. Костюмы из шкафа благоразумно трогать не стала. К Армани стояло проявить уважение.

Запустила стиралку и легла спать под мерный шум набирающейся и спускающейся водички.

Проснулась тоже от писка законченного цикла. Очень долго не могла заставить себя встать. И лучше бы не вставала.

- Тётя Га-а-аль! – завопила я, когда открыла крышку и вывалила стиранное в тазик.

- Ну и дурында, - заключила домоправительница, остановившись в дверях ванной. – Он тебя убьёт.

Я поверила. Сползла по стенке вниз и завыла, понимая, что даже звонок папе меня нихрена не спасет!

- Спокойнее, спокойнее. Давай ка отделяй темное от светлого и попробуем светлое то с отбеливателем прополоскать пару раз.

Попробовали. Вещи определенно стали светлее, но какими-то жёванными.

- Только выкидывать, - заключила тётя Галя, поджав губы.

За время, пока я еще надеялась спасти шмотки зверя, она рассказала мне тонкости стирки, которых я не знала. Нет, про костюмы и пиджаки я вспомнила, что их только в химчистку. Но было поздно. А вот что надо отделять светлое от темного, не стирать носки с трусами, знать заранее, по мне так бред полный, какие вещи красятся и стирать их отдельно, всё это было для меня совершенно новой информацией.

- Мне уже не пригодится, - уныло подытожила я, - он всё равно меня убьёт.

- Ну, может за стирку то простит?

Я с сомнением посмотрела на испорченные мокрые вещи.

- Пойду развешу на лоджии, - решила я.

- Зачем?

- Может не заметит? – с сомнением протянула я, но тётя Галя только хмыкнула и ушла. – Да и сухое тряпьё нести до мусорки легче…

Я вздохнула и пошла развешивать, мечтая, чтобы Ермаков вообще провалился сквозь землю за свои злодеяния и не добрался до меня.

Ермаков никуда не провалился. Явился с Дашей и девицей из своего эскорта. Вот почему никто не удивляется гостьям в доме, он же постоянно кого-нибудь приводит. Но снисходительную улыбку стёр страх перед разоблачением. Тётя Галя отомстила, подставила меня со стиркой.

Я шла за ним и тряслась. Перед глазами уже рисовалась картина, как он берет меня за шкирку и выбрасывает с лоджии. Седьмой этаж… Я буду всмятку.

Но зверь захохотал. Осмотрел сушилку с загубленным гардеробом и заржал. Потом заметил меня:

- Собирай всё это тряпье в мешок и повторно метнись к мусоропроводу, выброси.

Он уже уходил, когда вдруг принюхался:

- Чем от тебя воняет?

Чем от меня может вонять? Утром я мылась в его ванной, очень хотелось отмокнуть в пене, соли, а не споласкиваться наспех в душе. Потом я спала на его постели. Ну чем от меня еще может вонять? Только псиной.

- Вашим гелем для душа… Воняет, да? – не удержалась я от подколки.

Но он вышел, не ответив, а я на удивление не вылетела с лоджии. Хм… А может все не так уж плохо и зверь еще привыкнет ко мне?

Мир резко перевернулся, как только я зашла с лоджии в квартиру и оглохла от какофонии звуков. Влетела в зал с мешком набитым испорченными тряпками и заорала: