• Повторы информации, когда одни и те же сведения повторяются от эпизода к эпизоду.

Например, диалог Сола и Лоа:

«– Понимаешь, они здесь, на Земле, перемещаются на автомобилях по дорогам. Автомобили – это средства передвижения. А дороги – это как у нас трассы полетов. Только мы по трассам летаем, а они ездят по поверхности. Я подобные конструкции еще мальчишкой видел в музее транспорта. А теперь представь, что на дорогах в этой стране России ежегодно гибнут десятки тысяч человек! Можешь себе это представить?

– Ты шутишь, Сол! – с сомнением возразила Лоа. – Зачем тогда ездить на этих… автомобилях? Зачем они вообще нужны в таком случае?»

Далее по тексту беседа Сола с оперативниками: «– Начну издалека. Кто-нибудь из вас бывал в музее транспорта?

– Я был, правда, довольно давно, – откликнулся Рон.

Лоа и Сиу отрицательно замотали головами.

– Ничего страшного, сейчас разберемся. Мы с вами дома летаем пассажирским транспортом по воздуху, по заранее определенным трассам. Регулирование движения, если не считать задания маршрута, полностью отдано автоматике, мы к этому не имеем никакого отношения. А когда-то давно, если ты, Рон, вспомнишь музейные экспонаты, мы не летали, а перемещались по поверхности на машинах, у которых были круглые колеса. Колеса вращались, и машина ехала. Припоминаешь, Рон?

– Да, что-то такое было… Точно! Я еще, помню, не мог понять, какая это должна быть поверхность, где ее взять, чтобы ездить. Ведь она должна быть абсолютно ровной. Где же ее такую найдешь?

– Совершенно верно. Так вот, земляне ездят по дорогам. Это такие ровные гладкие полосы на поверхности. Они их сами создают, строят, эти полосы. Примерно понятно?.. Земляне сидят в этих машинах и управляют движением. Смотрят перед собой в прозрачные окна. Материал окон похож на наше стекло…»

• Затянутые диалоги, например:

«Когда подготовительные операции были выполнены и они уселись перед удочками на складные стулья, Мэтт, предвкушая веселый разговор, с деланным безразличием спросил:

– Так ты действительно собираешься сообщать про НЛО или пошутил?

– Конечно, собираюсь. Думаю, как лучше сделать, куда позвонить. Наверное, лучше в газету, быстрее приедут.

– Вообще-то быстрее всех приехали бы копы, – с усмешкой заметил Мэтт, прекрасно понимая, для чего Барри нужна газета.

– А при чем здесь копы?! – раздраженно спросил Барри.

– А при чем здесь газета? – в тон ему спросил Мэтт. – Или ты думаешь, что в примятой траве газетчики разбираются лучше?

Барри ничего не ответил и продолжал сосредоточенно глядеть на поплавок. Но Мэтт не собирался оставлять его в покое.

– А ты не боишься, что тебя поднимут на смех?

Барри оторвался от поплавка и зло посмотрел на компаньона.

– Если ты не будешь стебаться и сможешь объяснить мне без присущего тебе ржанья, исключительно с позиции здравого смысла, что здесь произошло, я обещаю целый день нырять в озеро за своей бейсболкой, пока не выловлю ее… Причем с единственной целью – съесть ее у тебя на глазах.

– Я с удовольствием взглянул бы на Барри, жующего пластмассовый козырек, – тихо засмеялся Мэтт, помня о рыбе, чутко реагирующей на всякий шум. – Но моего красноречия все равно не хватит убедить тебя хоть в чем-нибудь. Люди так устроены, что если они находят в природе нечто, не поддающееся простому объяснению, они начинают предполагать заговоры или потусторонние силы… За последние полвека, кажется, только ленивый еще не встречался с НЛО, но до сих пор никто так и не смог отщипнуть от них хотя бы малюсенький кусочек. Хотя бы гайку какую-нибудь открутили для музея.

– А с чего ты взял, что у них есть гайки? Наверное, видел в детских мультиках? – серьезно спросил Барри.

Мэтт едва удержался от того, чтобы не разразиться стонущим хохотом. Но Барри крепко стоял на ногах и был непобедим.

– Или, может быть, потому, что ты работаешь в автосервисе и находишь много общего между НЛО и твоими тарантасами?.. И вообще, без умничанья, ответь, как природа вытоптала правильный овал? Ну, давай, давай, я послушаю.

– Я готов тебя обрадовать – я не знаю. Но мое незнание ничего не значит. Когда-то люди и про смерчи ничего не знали и думали, что это кара божья. Тебя же не смущает, что смерчи в воздухе часто имеют правильную форму конуса. А почему же ты удивляешься овалу? А ты видел, например, какие узоры правильной формы вырисовывает ветер на песке в пустынях?

Но Барри не унимался…»

Суть этого диалога без потери его смысла можно уложить в несколько емких реплик.

• Диалоги-клише:

«– Ваши глаза, – серьезно ответила Вера.

– И что же вы в них видите? – усмехнулся я.

– Вашу жизнь, настоящего вас, того, кто всеми своими силами пытается вырваться на свободу, чтобы спасти свою душу, – эти слова Вера произносила уже совсем серьезно, без намека на иронию, без единой шутливой нотки. Мне стало немного не по себе.

– Спасти душу?! – нахмурившись, воскликнул я. – Да что вам известно о моей душе?»

Прежде чем выбрать повествовательную позицию, то есть от какого лица писать, необходимо определиться, кто ваш герой и зачем рассказывается эта история, а уже потом можно будет понять, как и от какого лица рассказывать эту историю.

От первого лица. Герой сам рассказывает свою историю, делится ею с читателем, словно пишет дневник или беседует со случайным попутчиком, психологом и т. д. В такой позиции написаны романы: Лермонтова «Герой нашего времени», Хелен Филдинг «Дневник Бриджит Джонс», многие романы Джона Фаулза и Харуки Мураками, книги П. Вудхауса о Дживсе и Вустере…

Преимущество подобного повествования заключается в доверительности общения героя (автора) и читателя. Минус в том, что все герои рассматриваются с позиции рассказчика, они видятся только с его угла зрения.

Зачастую писатели интуитивно выбирают ту или иную форму повествования, не задаваясь долгим вопросом: «А какая позиция лучше в данном контексте?» Это приходит само. Ведь вы не замечаете и не думаете долго о том, как почесать нос, потому как для начала надо поднять руку, поднести ее к лицу, а потом одним или двумя пальцами его почесать. Нет, вы просто его чешете машинально и продолжаете дальше заниматься другими делами. Так же и тут. Писателя занимает вопрос сюжета, характера его героев, их поступки и пр., он садится и начинает писать уже сложившуюся в голове картинку, торопясь переложить ее на бумагу.