и все мои усилия, но не встрепенулось в тревоге, чего я ожидал, а просто приняло всё это к сведению, вот и всё. То ли нервы железные, то ли грехов за собой не чует, то ли и вправду всё равно.

— Дожечь бы всю эту гадость, — вслух сказал я самому себе, наблюдая за взметнувшейся вверх тучей пыли, лохмотьев паутины, комков плесени и прочей неопознанной пакости, что полетела наружу из-под земли вместе с начавшей завывать струёй отработанного воздуха. Сказал, но не решился, помня и наставления Арчи, и странные опасения этой дриады, что чувствовались именно в мою сторону. Так что устраивать огненный фильтр не стал, хотя и легко мог это сделать, сами потом с ядовитой пылью разбирайтесь, раз вы все такие пугливые.

Затем потихоньку, очень осторожно, начал сбрасывать с себя личину незначительности, потому что влияла она и на меня самого, мешая думать и действовать в полную силу. Дриада тут же занервничала, Арчи тоже, и я быстро, немного разозлившись на них, шмыгнул в вентиляционный проём, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Шмыгал в расчёте на то, что её вотчина — это лес, за недра земные она не отвечает, и сработало. Там тут же успокоились, облегчённо выдохнув дуэтом и даже чему-то обрадовавшись. Арчи вроде бы тому, что остался с ней наконец наедине, гнома они уже не замечали, а вот чему она, я так и не понял сразу, а потом мне стало просто не до этого.

Мне пришлось спешно спуститься вниз на несколько тех самых скоб из нержавейки и раскорячиться в углу, чтобы не мешать потоку воздуха. Из глубины всё ещё летел всякий мусор, хоть и заметно послабее чем раньше, но всё же лезть было ещё рано. Я немного отгородился от него и, перестав сдерживать себя, дал магией вниз и вбок во все стороны, строго чуть ниже корней деревьев, чтобы ощутить всё это подземелье разом, с наскока.

Дал так, чтобы у возможного неведомого противника голова закачалась от моего напора, дал так, чтобы мгновенно его найти и тут же, в зависимости от его реакции, обездвижить или убить. Я добавил такой жути в этот напор, что все невынесенные на поверхность подземные насекомые и мокрицы тут же дружно переселились в лучший мир, даже не попытавшись убежать в ужасе. Все, кроме него.

Меня заметили, и напор мой заметили, но даже он не смог поколебать эту странную, совсем уже чужую для меня, холодную и отстранённую безмятежность.

— Да что ж ты такое, сволочь,— пробормотал я себе под нос, лихорадочно обыскивая подземелье в поисках жизни. Но ничего, как ни искал, обнаружить не смог, хотя подземелье было теперь передо мной как на ладони всё целиком, и я теперь знал его, как свои пять пальцев.

Было оно здоровым, но не запутанным, как у гномов, а хоть и сложным в постройке, но простым и схематичным, понятным в замысле. Ходы в нём не ветвились или изгибались что твой бычий хвост, как у того же подгорного народа, а вели прямо из одной точки в другую, упрощая своим обитателям перемещение и облегчая жизнь. И ещё, вновь это было уцелевшей частью чего-то многократно большего, как в том же мятежном монастыре. С одной стороны словно бы гигантский пресс раздавил всё, что под него попало, сокрушив в пыль вещи и строения и утрамбовав эту же пыль в камень, без возможности даже понять, что там было. Но что-то и осталось, уцелев под жутким ударом, и вот в этом что-то я теперь и сидел.

— Мазила Древняя, — я вновь начал бормотать себе под нос, так мне было почему-то легче, — ничего до конца довести не могут, сволочи.

Стоит признаться, что интерес исследователя всяких древностей во мне немножко подугас, вот уже несколько лет как, мне больше нравилось открывать для себя всё то новое, что так щедро вываливал на своих обитателей наш, так недавно ставший магическим, мир. Вот и сейчас я твёрдо был на стороне Арчи и дриады, а это подземелье рассматривал больше как обитель досадной помехи, если не сказать угрозы, и не начал рушить его сразу с разбегу и размаху только потому, что активного противодействия не было, а вот злобные сюрпризы могли быть.

Я не Далин, инструменты Древних, их технологии и механизмы сами по себе меня интересовали очень мало, разве только как очень капиталоёмкий товар на продажу, да и вообще я начал считать, что их время ушло. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов, говоря опять же древними словами, пусть перестанут цепляться своими холодными когтями за наше настоящее, пусть оставят себе все свои злобные подарки. Всё, что они могли нам дать, они нам уже дали. Наш сегодняшний мир не просто ушёл от них в будущее, он еще и свернул по пути в другую дорогу, да так сильно, что это была уже совсем другая реальность. И различий между нами постепенно становилось больше, чем общего.

Я осторожно спустился ещё на несколько скоб вниз и провернул тот же трюк, что и в караульной башне гномов недавно, заставив камень разойтись в стороны и открыть передо мной широкий проход подземного коридора, примыкавшего к вентшахте. Не стоит изображать из себя скалолаза, если есть возможность ходить как человек.

Это был верхний уровень подземелья, из которого можно было выйти на лестничный пролёт, дублировавший лифтовую шахту, а уже оттуда пробраться во все нужные мне закоулки. Ну, если понадобится. Так-то у меня не было желания перерывать тут всё носом в поисках главного, я надеялся найти его сразу. Единственный раз в жизни мне захотелось пойти по пути Арчи, устроить тут напор и натиск, быстро и безошибочно разобраться с главной проблемой, наплевав на всё остальное, да и выскочить наружу лихим победителем.

Я постоял в этом тёмном, безжизненном и пустом коридоре минуту, всё ещё надеясь, что именно так сейчас и случится, а потом вздохнул, да и пошёл потихоньку вперёд, раскручивая свой магический радар на полную. Надежда эта, как говорится, хоть и быстро болела, но всё таки умерла, да зато ей на смену пришли осторожность и занудное понимание того, что шерстить придётся всё подряд, причём ещё и не спеша, внимательно и с оглядкой.

Подумав, я вновь провернул фокус с магическими огоньками, создав их целую кучу и как бы не больше, чем надо. Создал и попросил разлететься по всему этому подземелью, не оставив в нём ни единого тёмного уголка. И если не справляетесь, если надо, сразу дайте знать, я создам ещё, таких же вам на помощь. Мне хотелось света, как на поверхности, глупо было бы шариться тут с фонариком, ведь я влез сюда не как вор или диверсант, а по праву сильного. И хочу я не украсть или испортить тут чего-нибудь, а хочу я разобраться.

Дождавшись правильного освещения, я пошёл вперёд, к выходу на лестничную клетку, не сильно-то и торопясь. Поглядеть тут было на что, во мне проснулся жуткий интерес, не обративший никакого внимания на все те мудрые мысли, что я думал себе недавно. Большая часть раздвижных дверей были полностью утоплены в стены, и вряд ли по случаю гостеприимства. Валялись какие-то вещи, и валялись так, как бывает при панике или при незавершённом переезде, часть стульев была опрокинута, всюду разгром и неразбериха, но скелетов или мумий я не увидел, как ни старался, и это было хорошо. Успели выскочить, видимо, хотя, как показало время, нужно было здесь и сидеть.

И ещё, больше всего меня поразили открытые панорамные окна во всех кабинетах и помещениях, что выходили в этот коридор. Не наружные, нет, какие же наружные под землёй, а именно в стенах этого прохода и между собой. И от этого создавалось ощущение большого и открытого общего рабочего пространства, а не обычной нашей теперешней конторы, что на обеде вымирает так, что иногда даже дрожь пробирает от безлюдности, если занесёт тебя нелёгкая к ним в это время.

Я уважительно удивился, оценив замысел, и постановил себе запомнить идею. Если вдруг в жизни в будущем судьба заставит столкнуться с чем-то подобным, обязательно сделаю так же. А то ведь в аэропортовской управе иногда нужного человека можно часами искать, тратить время и исходить на нет от унылой злости, а он ещё и морду воротит, когда найдёшь, мол, оторвали от важного дела. Хотя какое важное дело, вон, рожа в масле и рубашка в крошках, да чайник горячий рядом стоит, посвистывает.