это ощущали и стремились помочь. А теперь взгляните на себя глазами собственной матери, взгляните на себя в возрасте дочери и скажите видите ли вы отличия? А лучше скажите видите ли сходства? – я сверлил взглядом закрытые глаза Доротеи Якобсон.

– Да, Расти, я вижу сходства.

Мистер Якобсон помог развить и подытожить мою мысль:

– Разница лишь в том, дорогая, что сейчас тем самым беззащитным существом на этой планете стали животные и наша дочь, как и ты тогда стремится просто помочь.

– Абсолютно верно! Именно в эту сторону я и подвожу наш диалог. Миссис Якобсон, каково было отношение вашей матери к вашему выбору?

– Это очень болезненный вопрос для моей супруги, Расти.

– Ничего, дорогой, я попробую. Я перебралась в Америку из Европы одна. Я привезла мать сюда лишь через десять лет спустя. Меня не отпускали, но я сбежала в поисках новой и лучшей жизни.

– Мне жаль, что я нащупал у вас болевую точку, но с другой стороны это как случайный выигрыш в лотерею. Миссис Якобсон, Вы все ещё в роли собственной матери и теперь представьте её чувства, её боль, её видение всей ситуации. Любимая дочь, сильная и неуправляемая отправляется или точнее сбегает на другой континент и посвящает себя медицине. Дочь одна в чужой стране и её окружают страдания и смерть больниц. Ваша мама представляла ваше одиночество, она представляла ваш страх и ощущала одновременно свой. Она наверняка часто думала о том, откуда у вас обида на собственную мать, она часто размышляла о том, какие ошибки допустила в воспитании. Но она не могла их найти, потому что её воспитывали так же. И ей приходилось все списывать на свой счёт, на то что где—то она возможно не долюбила своё дитя или в чем—то обидела. И хотя для вас было очевидно обратное и Вы ни в чем никого не винили. Но что по—вашему чувствовала ваша собственная мать?! И какой жизни для вас она пожелала бы?

Миссис Якобсон молча представляла себе эту картину, слезы переполняли её закрытые веки. Мы все сидели молча около пяти минут давая возможность ей пережить и осознать сказанное. Затем женщина всхлипывая ответила дрожащим голосом:

– Боже, какое я все—таки чудовище! Моё сердце разрывается на мелкие ошмётки, сердце моей матери, как же мне теперь близки её переживания, которые тогда я не могла воспринимать всерьёз в силу возраста и жизненного опыта. Господь наказал меня тем же теперь!

Доротея Якобсон страдала, ей действительно было больно.

– Вы ни в чем не виноваты, Доротея. У вас был свой путь, который вы прошли, и благодаря которому обрели свою семью. Никто не может стать поперёк выбранного вами пути. И ваша мать страдала, страдала возможно так же, как и вы сейчас. Но мы этого не узнаем. Возможно рядом с ней тоже был человек, который сумел показать ей другую сторону, человек давший ей другой угол обозрения, а может она сама сумела его разглядеть.

– Слава Богу, она ещё жива. Я завтра же поеду навестить её и поговорить об этом.

– И Вы могли бы взять с собой дочь. Это может привить ей эмпатию по отношению к вам. Ведь однажды она может столкнуться ровно с теми же переживаниями, что и собственная мама с бабушкой. Ещё я вспоминаю ваш рассказ о студенческих годах, когда в выходные дни вы подрабатывали нянечкой. Это тоже подтверждение тезиса о том, что вы всей душой стремились помогать людям. Теперь вы осознаете насколько близки духом с вашей дочерью?

– Да. И с матерью тоже. Я вспоминаю её годы молодости и своё детство, и понимаю насколько мы похожи.

– В этом нет ничего удивительного, мать является моделью для дочери, той, которую она копирует. И ваша дочь не многим отличается от вас и своей бабушки, различны лишь условия и жизненные обстоятельства. Все это лишь декорации внутри которых существует этот ген, ваша кровь. И к сожалению, в восемнадцать мы не можем мыслить так же, как и в сорок. Нельзя увидеть путь на финише, когда ты ещё на старте. Расскажите, что было дальше. Вы учились на медицинском факультете и работали в больнице. Казалось бы, это то, чего вы всей душой желали. Что случилось? Что пошло не так, ведь вы до сих пор не любите больницы.

– Я согласна, пожалуй, это тоже очень важная деталь всей предыстории. Я уважаю медицину и людей, работающих в этой сфере с открытым сердцем и чистыми помыслами. Помню горящие глаза своих однокурсников. Я даже признаю некоторые специализации жизненно необходимыми. Такие, например, как травматология. Когда необходима безотлагательная помощь человеку; сделать повязку и наложить гипс при переломе кости или остановить кровотечение, привести человека в чувства после обморока. В подобных случаях медицина просто не имеет альтернативы, она помогает действительно, она созидает. Но это лишь малая часть. В остальном официальная медицина представляет собою некий гибрид, игра в угадай диагноз, игра в угадай лекарство которое поможет. Если травматология – это ремонт: твою кость вправят, наложат гипс, затем снимут и покажут упражнения необходимые для разработки атрофированных сухожилий, то большую же часть медицины можно назвать косметическим ремонтом. В настоящее время это закостенелая наука, движущаяся к своей деградации. Это наука которая лечит последствия болезни, излечивает то, что лежит на поверхности, она не подразумевает ни шага назад, не подразумевает глубокого мышления, в ней практически отсутствует комплексный подход. Это наука, которая тушит пожар лишь одного звенья длинной горящей цепочки. Если у тебя болит печень, то тебя вылечат, но ценой нанесения ущерба другому органу. Тебе вырежут орган и плевать, что это в результате приведёт к ещё более удручающим последствиям. Тебя избавляют от боли здесь и сейчас ценой твоей жизни завтра. Система здравоохранения слепа и глуха. Фармацевтическая индустрия диктует свои правила, она же диктует в какую сторону двигаться медицине как науке. Я была лучшей студенткой потока, мне прочили огромное будущее. Преподаватели ценили меня за усердие и старательность, за светлый ум и нестандартное мышление. До тех пор, пока я не начала задавать «неудобные вопросы на которые у них не было ответов. Меня перестали любить так же безоговорочно как раньше с того момента, когда я попыталась выйти за рамки в которых находились все эти деятели от науки которых я выводила из зоны комфорта. Постепенно мои представления о медицине рушились. Я видела больных и тучных врачей, руководителей медицинских учреждений, преподавателей. Я задавалась вопросом почему так происходит. Я видела курящих врачей. Как можно доверять своё здоровье