Трое принялись хором объяснять, что случилось. Громче и многословней всех говорил мистер Тарвин, хотя его картина происшедшего была далеко не полной.

— Вот как! Что ж, это все очень неприятно, очень неприятно, однако я не понимаю, зачем мисс Калландер понадобилось разгуливать в темноте. Возьмите меня за руку, пожалуйста, и мы посмотрим, можете ли вы идти. Джеймс, в сторону! Твоя помощь тут не нужна, совершенно не нужна. Так, мисс Калландер, обопритесь на мою руку, если хотите. Я сделаю вам холодный компресс. Да, холодный, непременно холодный. Мы прекрасно обойдемся, прекрасно обойдемся без твоей помощи, Джеймс. — И миссис Тарвин поволокла жертву в дом, а двое мужчин остались смотреть ей в спину — спина эта едва не шуршала от негодования.

— Что ж… э-э… Джоллифант, спасибо! — сказал мистер Тарвин и, растерянно чамхнув напоследок, не торопясь пошел за дамами.

Иниго проводил его взглядом, а когда все трое скрылись из виду, набил и прикурил трубку. Ему казалось, что он сбежал из театра, где шла какая-то идиотская комедия. Минут десять ничего не происходило, никто ему не мешал, стояла полная тишина. Потом за спиной раздался какой-то звук, Иниго обернулся и с удивлением обнаружил перед собой незнакомую девушку в ярко-голубом платье, очень миловидную и румяную, как яблочко.

— Здрасьте, сэр, — начала она, и до Иниго наконец дошло: перед ним Элис, та самая служанка, про которую говорил Фонтли, но Элис без скучной формы, а в своем самом нарядном платье, свободная и, вероятно, шаловливая Элис.

— Я передала вашу просьбу, сэр, и сержант Комри говорит, что отдаст вам бутылки завтра, хоть днем, ежели изволите, только деньги вперед. И еще, — она перевела дух, — он спрашивает, сгодится ли вам «Старый Роб Рой»?

— На что сгодится? — серьезно спросил Иниго. — Я не знаю этого почтенного господина и не могу судить, но, судя по прозвищу, он сгодится на что угодно.

Элис хихикнула и широко распахнула глаза.

— Да вы ж знаете, это виски такое! Ну, сгодится или нет?

— Еще как! — с жаром ответил Иниго, хотя впервые слышал это название. — Завтра у меня день рождения, устраиваю скромный праздник, — доверительно зашептал он. — Если я передам деньги через вас, вы принесете мне виски? Уж окажите маленькую любезность имениннику. — Элис согласилась; он отсчитал ей двадцать пять шиллингов, потом нашел еще полкроны. — Знаете, Комри счастливчик. Я вас даже не признал, вы в этом наряде такая красавица! Надеюсь, Комри оценит.

— А я, между прочим, не только с ним выхожу, могу и одна! — Элис тряхнула головой. — Я для себя принарядилась.

— Ясно, — уклончиво проговорил Иниго, не чувствуя в себе желания отвечать на ее недвусмысленный призыв. Однако лицо его просияло. — Вижу, вы очень гордая девушка, Элис. Но, надеюсь, гордость позволит вам принять это в благодарность за услугу. — Он вложил полкроны ей в ладонь и ненароком посмотрел на спелые улыбающиеся губы. Ночь все еще смутно будоражила его кровь, эти щедрые губы так и манили…

— А, Джоллифант! — раздался сзади чей-то голос. Иниго подпрыгнул: за его спиной стоял мистер Тарвин.

— Вот, с Элис беседую, — пролепетал Иниго. — Она любезно согласилась передать от меня кое-какую весточку, правда, Элис?

— А, да-да, наша служанка. Элис. Я и не признал. Чамха. — И он посмотрел на девушку с таким интересом, что Иниго немедленно решил рассказать об этом Фонтли.

— Ну-с… — задумчиво проговорил директор. — Давно вы тут работаете? — Казалось, он не меньше Иниго хочет побыть в компании прекрасной Элис. Именно этот вопрос и стал для него роковым.

— О-о! — вскрикнула служанка.

Мистер Тарвин с Иниго обернулись. Увы, поздно! Миссис Тарвин уже стояла рядом с ними.

— Что происходит, что происходит? Нет, теперь я решительно ничего не понимаю, не понимаю…

— Да я просто… э-э… чамха…

— Ну, спокойной ночи! — Иниго бросил незадачливого начальника объясняться с женой и, взбежав по лестнице на свой этаж, наткнулся на Фелтона.

— Где ты был весь вечер, Джоллифант?

— Бывают такие дни, Фелтон, — сказал Иниго, мрачно качая головой, — когда вид твоего чистого невинного лица, этих незапятнанных очков, ангельских губ, веселых кувырков, фортелей и коленец, что принесли столько радости жителям Бристоля и даже Клифтона…

— Ох, заладил ты с этим Бристолем!

— …вид нежного румянца на твоих юных щеках — все это порой трогает меня за душу, а там, Фелтон, там кроется… как это говорят… тяжкое бремя. И тогда я говорю себе: школа Уошбери еще поплатится. Сегодня как раз такой день. Мне больно за тебя. Спокойной ночи.

III

— Выпив за твое здоровье, Джоллифант, — сказал Фонтли, обхватив рукой бутылку «Старого Роб Роя», — я хочу дать тебе маленький добрый совет. — Он говорил с необычайным достоинством и расстановкой: так часто говорят люди, которые только что выпили полбутылки виски и теперь заливают в себя вторую половину.

Был вечер понедельника, учителя праздновали день рождения Иниго. Усадьба была в полном распоряжении гуляк, поскольку Тарвины ужинали не дома, а мисс Калландер из-за растянутой лодыжки рано ушла к себе. Крошечный зал отдыха словно бы вырезали из школы Уошбери и пересадили в другое место: полный табачного дыма и алкогольных паров. Он вполне сошел бы за шотландскую пивную. Впрочем, одного из трех присутствующих, Фелтона, гулякой не назовешь — он не любил виски и втайне опасался, как бы его коллеги под влиянием спиртного не наговорили и не натворили лишнего. Впрочем, как человек компанейский и добродушный, он старался изо всех сил: залил каплю алкоголя содовой водой и жадно глотал эту смесь, с удовольствием дымил сигаретами без никотина, смеялся, когда остальные смеялись, и вообще был заодно со всеми. Фонтли, пришедший с одной целью — отдать дань уважения «Старому Роб Рою», — тоже не отличался праздничным настроем. Зато про Иниго этого не скажешь. Он поставил себе целью развлекать гостей, пить, лучезарно улыбаться товарищам по несчастью, забываться и вести откровенные разговоры. Он не слишком любил виски, но уже принял куда больше, чем имел обыкновение: вихор его как будто удлинился и причинял еще больше неудобств, улыбка стала чуть шире, жесты размашистей и благородней, а дух, вновь познавший волшебные прелести жизни, воспарил к небывалым высотам.

— Однако, прежде чем дать совет, — продолжал Фонтли, — я хочу кое о чем тебя спросить — по-дружески, Джоллифант, из самых благих побуждений. — Последние слова он проговорил с осторожностью королевского адвоката, выступающего в суде. Еще несколько стаканчиков, и Фонтли оказался бы на знакомом перепутье: то ли завести шарманку о церкви и закате цивилизации, то ли повеселить публику неприличными анекдотами. Однако в настоящий момент он еще был свободен и мог выбирать и развивать какую угодно тему. — Итак, первый вопрос: у тебя есть деньги?

— Фунта два с лишним, — ответил Иниго.

— Не-ет, я не про наличные. Меня интересует твой доход, капитал.