Ударив напоследок по клавишам, Иниго вскочил на ноги и заорал:

— Именно эту мелодию мне запретила играть гнусная Тарвин, любительница попотчевать добрых людей черносливом!

— Вот карга! — прорычал Фонтли. — Старая зануда!

— Да, я тоже от нее не в восторге, — добавил Фелтон, пуская свою предосторожность по всем роб-роевым ветрам.

— Не в восторге! Да я ее презираю. А какая из них вышла парочка, а? Я вам еще не рассказывал, что произошло вчера вечером? — И он принялся в подробностях пересказывать события минувшей ночи, начав с того, как мистер Тарвин обнаружил на улице мисс Калландер. Когда на сцене впервые появилась жена директора, Иниго начал терять власть над повествованием, без меры приукрашивать и в итоге представил вниманию слушателей сказку, достойную Шахерезады, полную растерянных «чамх» и «что происходит? что происходит?».

— Ну ты даешь, ну даешь! — От смеха Фонтли чуть не падал со стула. — Не верю ни единому слову, Джоллифант, но ты меня уморил!

— Это истинная правда! — взревел Иниго. Они сидели рядом, склонив головы друг к другу. — И вот она подбегает, вопя: «Что происходит? Что происходит? Что происходит? Я не понимаю, ничего не понимаю. Ну, говори же, говори!» А бедный мистер Тарвин отвечает: «Ну, видишь ли… чамха». «Нет, я не вижу тут чамхи, никакой чамхи не вижу! — кричит она. — Я только вижу, что ты говоришь с девушкой, девушкой, и очень молоденькой девушкой, совсем молоденькой! — Тебе нельзя разговаривать с девушками, нельзя, никак нельзя!» — Иниго выдохся и замолк.

— Такого она точно не говорила! — вновь взревел Фонтли. — Не морочь мне голову!

— Нет, ну не слово в слово, конечно. — Вскочив, Иниго откинул со лба вездесущий вихор и хлопнул себя по колену. — Разве не видишь, что я излагаю, так сказать, самую суть событий? Именно это она и имела в виду.

— Неужели, неужели именно это? — раздался яростный вопль из другого конца комнаты. Там стояла миссис Тарвин.

Ее внезапное появление в конце долгого неистового веселья перерезало последнюю ниточку Инигова самоконтроля. Его губами заговорил сам Старый Роб Рой:

— А, черная полночная карга[19]! — прогремел он.

— Что?! — взвизгнула та и бросилась вперед. Следом шел ее муж. — Что вы сказали?! Вульгарная пьянь! Меня еще никогда так не оскорбляли. И от кого я это слышу — от одного из наших учителей! Никогда, никогда, никогда я такого не слышала. Вы превратили классную комнату в притон и кабак! Что вы себе позволяете? Джеймс, да скажи же что-нибудь! Вели ему немедленно убираться.

— Вам должно быть стыдно, Джоллифант, — как можно строже проговорил мистер Тарвин. — Вы… э-э… пьяны. Чамха.

Фонтли все это время пытался взять себя в руки.

— Он немного перебрал, мистер Тарвин. День рождения как-никак. Надо уложить его в постель.

— Извини, Фонтли, но я совершенно трезв, — сказал Иниго, — и спать категорически отказываюсь.

— Этот… этот… этот человек здесь останется?! — возмущенно спросила мужа миссис Тарвин.

— Нет, конечно. Готовьтесь к увольнению, — пробормотал директор.

— Пусть убирается отсюда завтра же утром, слышишь, утром! Я не потерплю его в нашей школе, не потерплю! — Она кипятилась все сильней.

— Прекрасно понимаю. Чамха. Отвратительный поступок, — опять забормотал ее муж. — Но прогонять его утром будет… неправильно.

— Это еще почему?!

— Ну, во-первых, мы обязаны сначала сделать выговор… Чамха.

— Короче говоря, — Иниго взмахнул рукой и чуть не завалился на бок, хотя говорил вполне членораздельно, — если я уйду утром, вы должны выплатить мне жалованье за четверть. Пятьдесят два фунта. Жалкие гроши, но я имею на них право.

— Мне все равно! — Миссис Тарвин посмотрела на Иниго, как на ящерицу, и перевела взгляд на мужа. — Я не потерплю его в нашей школе, не потерплю! Я с самого начала знала, что так будет, с самого начала. Опять ты нанял неизвестно кого. Завтра же выдворю его отсюда, чего бы это ни стоило.

— Как скажешь, дорогая, — ответил мистер Тарвин, хорошо понимавший, на чьи деньги живет школа. — На недельку затянем пояса потуже… Вы получите чек завтра утром, Джоллифант, и сразу же покинете наше учебное заведение.

— Именно так, именно так! — завопила миссис Тарвин.

Иниго тем временем пытался закрыть крышку пианино, что не очень-то ему удавалось: на клавишах лежал спичечный коробок.

— Не трогайте инструмент, не трогайте! Уберите руки! — продолжала миссис Тарвин. — Марш в постель, а утром чтоб вас тут не было!

— Утром я никуда не пойду, — ответил Иниго.

— Еще как пойдете!

— А вот и нет. Я уйду не завтра, а сегодня. Прямо сейчас.

— Не глупи, Джоллифант, — сказал Фонтли, беря его за руку. — Сегодня никак нельзя. Это невозможно.

— Отчего же? По-моему, блестящая мысль.

— Поезда уже не ходят, — настаивал Фонтли. — Ты не сможешь уехать.

— А я пешком пойду! — торжествующе заявил Иниго. — Рюкзак на плечи — и вперед. Уйду сегодня же. Дождя ведь нет? Фелтон, как там погодка?

— Я… э-э… не знаю, — выдавил несчастный Фелтон, который последние пять минут пытался самоуничтожиться.

— А о вас, мистер Фелтон, я была лучшего, гораздо лучшего мнения, — строго проговорила миссис Тарвин.

— Он не виноват, это я его втянул, — сказал Иниго. — Говорю: «У меня сегодня день рождения, друг». А у него слабость к дням рождения, правда, Фелтон? Прямо ничего не может с собой поделать. Мистер Тарвин, я уйду сегодня же, поэтому прошу поскорей выписать мне чек. — Он говорил очень медленно и с расстановкой.

— Это же… э-э… чамха… нелепо, Джоллифант! Конечно, вам придется уйти, но необязательно… чамха.

— Пусти его, пусти! — вскричала миссис Тарвин. — Тем лучше для нас, меньше будет хлопот утром. Не знаю, с какой стати мы должны выписывать ему чеки среди ночи, но пусть убирается поскорей и спит в канаве, если ему угодно, нас это не касается, совершенно не касается. Мистер Фелтон, будьте любезны, уберите эти гадкие стаканы и откройте все окна. Здесь омерзительно, омерзительно. — Она еще раз обвела их дрожащим взглядом и вышла вон.

Через пятнадцать минут чек с жалованьем был у Иниго в кармане, и он принялся складывать самые необходимые вещи в рюкзак.

— Я сообщу, куда отправить чемодан и сундук, — сказал он Фонтли. — А до тех пор присматривай за моими вещами, хорошо? По-моему, уже двенадцать ночи. А мне нисколько не хочется спать, ночь прекрасна, я покончил с этим заведением и какое-то время могу не работать. По-моему, все сложилось как нельзя более славно.

— А по-моему, как нельзя более глупо, — ухмыльнулся Фонтли. — Бог знает, кто будет вести твои уроки на следующей неделе и какого идиота подберут Тарвину в агентстве, но все равно удачи тебе, Джоллифант! Вот, здесь остался глоток виски. Давай на посошок.