выставляя вперед нижнюю челюсть.

– Не спится? – снова спросил он и накренился вперед.

Илья поглядел на часы.

– Сейчас полдень.

– И мне не уснуть. Очень страшно здесь, – произнес мужчина неожиданно длинную фразу неожиданно юным голосом. – У меня дети.

– Ага, – сказал Илья.

– Меня дети ждут. Я и не курю поэтому.

– И правильно.

– Ты из какой палаты? Я из четвертой.

– Я врач, – ответил Илья, полагая, что этот ответ сократит разговор.

– М-м-м, – облизнул губы пациент из четвертой. – А дети есть?

– Нет.

– Это потому, что ты – сука.

– Что?

Стул под Ильей скрипнул. Мужчина дернулся, опустил взгляд на тонкие свои неуверенные ноги и, примеряя шаг к затертому линолеуму, поплелся прочь.

– Ты сука! – крикнул он, задрав голову.

Кончилась зима. Саша пребывала в подавленно-светлом состоянии. Колебания настроения все еще случались, но их амплитуда заметно сократилась. Депрессия превратилась в управляемую апатию, а приступы мании купировались спасительным литием. Саша жаловалась, что скучает по хорошему настроению. Под так называемым хорошим настроением имелось в виду ее беспечное безумие.

Литий стер, обезоружил болезнь. К весне Саша нашла работу в одной рекламной фирме. Суть ее заключалась в согласовании с заказчиками типографских макетов и поиске новых клиентов. Ей нравилось работать, появилась тяга к простому общению. Она начала изучать графические программы, чтобы в случае чего подменить дизайнера и внести незначительные правки в макет. Саша понимала, что все изменилось, но не понимала, насколько.

– Я хочу сохранить, что есть сейчас, – сказала она Илье, когда они гуляли по набережной.

К тому времени режимные прогулки, прописанные доктором, стали приятной привычкой.

– Кажется, ты делаешь успехи, и здорово, что ты ими дорожишь.

Они остановились. Саша молчала. Она повернулась к реке, стянутой льдом. Илья смотрел на Сашин профиль, на уголок тонкой улыбки.

– Очень бы хотела все сохранить! – повторила она, готовясь сказать не это.

– Отлично, отлично! – болванчиком кивал Илья.

– Я перестала пить таблетки.

– Но… Не надо этого делать!

– Надо! Я…

– Ты же сама сказала, что ты не хочешь перемен, – прервал он.

– Да, но…

– Нет! Ты продолжишь пить лекарства!

– О, как ты испугался!

– Ты же понимаешь, что это обманчивое чувство? Тебе кажется, что ты здорова, но на самом деле это работа лекарств.

– Если бы ты дал мне договорить!

– Нет-нет. Потерпи немного, не бросай.

– Я беременна.

Илья вытянулся во весь рост и как-то весь застыл.

– Вот! Теперь я вижу, что ты действительно наделал в штаны!

– Это же здорово, – сказал Илья, стараясь скрыть растерянность и выбирая для этого самые беспомощные слова.

– Ой, не могу! – Саша засмеялась. – Видел бы ты себя!

Ее смех, разбежавшийся по пустынной набережной и звенящий во влажном морозце, был такой настоящий и становился все ярче, все чище, и, когда Илья очнулся, было уже поздно. Он тоже заливался вместе с ней.

Илья почувствовал, как вместе со смехом уходит тревога, которая успела стать его лучшей подругой, и взамен нее появляется молодое радостное предчувствие.

– Обожаю, когда ты пугаешься.

– Я совсем не испугался.

– «Э-э-это же зд-здорово»!

– Ну хватит! Я правда очень рад!

Никогда прежде не было у Ильи такой радости и такого страха за Сашу. С другого берега, точно отклик их смеха, долетал колокольный перезвон. Река должна была вот-вот вскрыться и понести потемневший лед.

Саша, явившаяся с приема, была мрачна. И тут же, по резкости взгляда и движений, Илья определил степень ее злости – она была в бешенстве.

– Как все прошло?

– Доктор передавал тебе привет, – сказала она.

Понятно, какой привет хотел передать доктор: «Привет! И что теперь будем делать с бедной беременной девушкой, больной маниакальной депрессией? Прерывая лечение, ты, кажется, ручался за ее здоровье? Никаких стрессов, никаких потрясений. Привет! Привет, идиот!»

– Что он сказал?

Илья подошел к Саше. Она выставила перед ним руку.

– Ничего.

– Совсем?

– Спросил, буду ли я рожать.

– Думаю, это стандартный вопрос. Он должен был его задать.

– Кажется, это ты не догоняешь! Он спросил вот так: «Вы же не собираетесь рожать?!»

Саша удачно изобразила фальшиво-мягкую манеру, с которой доктор произнес эти слова, так что и сам доктор представился довольно ясно. Пока Илья придумывал, как оправдать поведение психиатра, Саша забралась на диван и с головой укрылась пледом. Почему-то оправдаться для Ильи тогда было важнее, чем попытаться утешить жену. Словно на кону стояла честь всего врачебного сообщества. Он даже не сразу понял, что проблема тут намного у́же и касается только его собственной ошибки. По большому счету, Илья старался защититься разом перед возникшим образом Лаврентия Михайловича, передающего свой ехидный привет, и перед Сашей, которую вот-вот накроет новая волна отчаяния.

– Я поговорю с ним! Он не должен был так себя вести.

– Ты с ним заодно.

– Что?

– Этот придурок предлагает аборт, а тебя это нисколько не злит!

Илья в действительности не ощутил никакой злости, даже когда услышал это холодное слово. Он не видел ее лица, но знал, что Саша сейчас плачет. Шерстяной плед подрагивал на плече. Илья сел рядом и как-то нелепо попытался обнять.

– Иди к черту.

К черту Илья пошел на следующий день. Лаврентий Михайлович первым увидел его в узком, заставленном цветами коридоре и первым вцепился в Илью хватким взглядом.

– Здравствуйте, пройдемте.

– Пройдемте, – ответил Илья, почему-то выбрав второе из двух предложенных слов. Он сел на тот же стул, что и месяц назад, и наблюдал перед собой того же человека на прежнем фоне. Но в окне было тускло, и тот же человек теперь выглядел совсем по-иному: старее и темнее себя прошлого. Всем своим видом он показывал, что не собирается начинать разговор, и принялся рыться в стопке документов. Выходило, что первое слово было за Ильей.

– Лаврентий Михайлович, – решился он. – Моя жена, ваша пациентка…

Доктор, не отрываясь от бумаг, поднял указательный палец. Илья замолк.

– Александра Руднева… Она была у вас вчера, – возобновил попытки Илья.

– У меня нет такой пациентки.

Наконец доктор нашел, что ему было нужно.

– Александра Руднева.

– Вы слышите? Я говорю, у меня нет такой пациентки. Не числится.

Эта игра начинала раздражать.

– Прошу назначить для беременной терапию с более щадящими препаратами.

– М-м-м… А чем вас не устраивают текущие препараты? Они что, не помогают?

– Вы же понимаете, что они могут нанести ребенку вред.

– Когда Александра была пациенткой нашего диспансера, она и ее родственники были проинформированы о риске развития рецидива психического заболевания в период гестации и после родов. Вчера я также проконсультировал Александру о риске применения лекарственных средств для здоровья плода и дал рекомендацию применять текущую терапию в минимально эффективной дозе.