Поутру Ева спокойно облачилась в подсохшую одежду, справедливо считая, что под ней-то она всё равно голая. Ожидала, что некромант в ответ придумает наказание поинтереснее, но тот очередную акцию протеста проигнорировал: то ли подустал воевать, то ли за ночь остыл и понял, что погорячился.

А ещё каждый свободный вечер Ева тренировала владение смычком. И заклятие, что восстанавливало целостность вещей, раскопанное в тех же библиотечных книгах. Упражняться сразу на Дерозе она не рискнула: предпочла разбить один из осветительных кристаллов (заодно и пар выпустила) и сращивать хрустальные осколки.

Увы, здесь не вышло бы просто наставить палочку на груду обломков и произнести заклятие, чтобы те собрались воедино. Заклинание работало скорее как магический клей: осколки следовало разложить и соединить, как пазл, после чего произносить волшебные слова, левой рукой выплетая руны, а правой накрывая трещину – или сжимая пальцами обломки. Если ты всё делал правильно, ладонь излучала голубой свет, под которым трещина срасталась, исчезая без следа. Если нет – в лучшем случае не происходило ничего, в худшем осколки разбивались на кусочки помельче. Пока делать правильно у Евы скорее не получалось, чем получалось: в музыкальной магии у неё было подспорье в виде десяти лет нежной дружбы с виолончелью, но в обычной приходилось мучительно начинать с нуля. Впрочем, она не сдавалась.

За этим занятием её и застал Герберт, когда спустя неделю войны без стука вошёл в пожалованную гостье комнату.

Ева сидела на полу, сжимая кулак, – она пыталась срастить два мелких хрустальных куска. Она не стала ни прерываться, ни скрывать, чем занимается; даже не взглянула на некроманта, пока тот прикрывал дверь и опускался на кровать.

– Должен признать, ты действовала аккуратно. Когда выбралась из замка, – произнёс Герберт небрежно. Бросил на кровать «Трактат о музыкальных чарах», что лучше любых слов намекнуло на цель визита. – В городе тебя никто не заметил.

Ева не ответила. Она безостановочно шептала слова заклятия, пытаясь сосредоточиться, – сквозь сжатые пальцы пробивались слабые пульсирующие отблески, левая рука упрямо вычерчивала руны.

Свет, воздух, помощь, возвращение, утрата, целостность… Почувствовать, как сила течёт по руке, по ладони…

– Ты много читаешь, я заметил. Любознательная. Эльен говорит, ты всё схватываешь на лету. И то, как легко тебе дались музыкальные чары… – Некромант закинул ногу на ногу; даже сейчас он выглядел так, словно это Ева заявилась к нему в покои, и теперь он лениво поддерживает неинтересную ему беседу. – Представь, чего ты могла бы достичь, если б не упрямилась. Если бы позволила мне нормально тебя обучать.

Волшебные слова срывались с губ осенним шелестом. Льюс о люфт, хьелмитт отер штелл флуред интигрети, льюс о люфт, хьелмитт отер…

– С чего ты взяла, что я избавлюсь от тебя?

Ева кожей ощутила, как треснули в ладони осколки кристалла.

Разжав кулак, уставилась на пять кусочков, возникших там вместо двух.

– Ты не знаешь, как вернуть меня к жизни. Я тебе отвратительна. Ты видишь во мне врага, безмозглую куклу. Не человека. – Она не смотрела на того, к кому обращалась, но чувствовала его внимательный взгляд. – Даже симпатичная немёртвая жена никому не нужна. В пророчестве не сказано, что я должна править вместе с будущим королём. Раз так, устроить мне «несчастный случай» после обручения, и дело с концом. Так?

– Насчёт «никому» я бы поспорил, но не суть. – С губ Герберта сорвался терпеливый вздох. – Не скажу, что не рассматривал этот вариант. И что порой он не казался мне довольно удобным. Особенно последнюю неделю. – Он помолчал. – У нас есть общее дело. Мы должны довести его до конца. Можешь считать меня жестоким, можешь честить меня лицемером, можешь ненавидеть меня, но поверь: если мне представится случай вернуть тебя к жизни, я им воспользуюсь.

– По доброте душевной?

– Нет. По долгу чести. – Ответ был на диво серьёзным. – Ты права. Моя семья отняла у тебя жизнь. Королевский род… мой род… у тебя в долгу. То, что я поднял тебя, искупает твою помощь мне, если ты соизволишь её оказать, но не искупает сделанного Айрес. Помоги свергнуть её – отдашь долг мне. Я же сделаю всё, чтобы отдать долг тебе.

– Да ну?

– Рейоли не обманывают тех, с кем сражаются бок о бок. – Краем глаза Ева заметила, как некромант подался вперёд. – Исполнить предназначение в твоих же интересах. Когда Айрес лишится власти, я смогу надавить на неё. Чтобы она помогла оживить тебя. Сейчас я бессилен, магия исцеления – не моя специализация. Пусть тебя не обманывает, что я смог заживить твои раны. Мои силы в другом. – Его рука лежала на колене, указательный палец нетерпеливо стучал по ноге. – Айрес сильнее всех обычных магов, которых я знаю. Уверен, она сможет тебе помочь.

– Уверен?

– Возможность ошибки ничтожна.

Ева смотрела на колючие осколки: они сверкали в ладони, ловя отблески кристальных свечей. Наклонив руку, она позволила им ссыпаться на плотный светлый ковёр, похожий на джутовый.

– Я соглашусь, если сделаешь кое-что ещё.

– Что?

– Ты умный, Герберт. Догадайся сам.

Ева неотрывно смотрела на прозрачные кристаллы, рассыпанные по полу, пока огонь в камине смаковал дрова, глодая их с уютным треском.

– Извини, что ударил.

Он выдавил это сквозь зубы. С таким трудом, что сразу стало ясно – извиняться Гербеуэрт тир Рейоль не привык.

Ева промолчала.

– И заставлял тебя… делать разные вещи против воли.

Ева промолчала.

– Я был неправ. Я вёл себя… недостойно.

Ева промолчала.

– Больше этого не повторится. Ну? – Раздражение, что тщательно скрывалось в предыдущих репликах, прорвалось вновь. – Ты этого хотела?

– Именно. – Наконец повернув голову, Ева чуть улыбнулась. – Раз не повторится, извинения приняты. – Легко поднявшись, она отряхнула брюки: на тёмной ткани светлели ворсинки ковра. – Значит, спасаем мир от злой королевы?

Герберт улыбнулся в ответ, но улыбка эта была кривой.

– Полагаю, тебе удобнее жить наивными сказками, так что да.

Выпрямившись, Ева грустно посмотрела на него:

– А на пару секунд ты даже показался мне почти нормальным человеком…

– У меня есть все основания полагать, что наши с тобой понятия о норме сильно различаются, – сказал Герберт. – Я не человек. Не совсем человек. И даже не совсем маг. Я некромант, Избранник Великого Жнеца. Если не будешь об этом забывать, всё станет куда проще. Для нас обоих.

Он говорил без гордыни, без желания унизить. С оттенком усталой констатации давно известных фактов, не приносящей ему особого удовольствия.

Но Ева всё же не удержалась.

– И почему в твоей интонации сквозит «больше, чем человек»?

Герберт на шпильку не ответил.

– За каждый успешный урок я буду