— Как ты? Лучше? Ты меня пугаешь, что — так плохо?

Я кивнула, и слезы брызнули из глаз.

— Чуть-чуть осталось.

Анжелка и Мураками были уже далеко внизу. Вот сволочи, тут человеку плохо, а им хоть бы что. А если бы Полюшка не было? Что, я бы так и валялась тут на ступеньках, а они и бровью бы не пошевелили, уроды? Анжелка, тоже мне, еще лучшей подругой называется!..

Полюшко протиснулся вперед, взял меня за руку и практически волоком потащил. Я ничего не соображала, в голове стоял звон, слезы застилали глаза. Было темно.

— Вы где? — раздался голос Анжелки снизу.

— Идем, — прохрипела я.

Мы очутились в маленькой клетушке.

Мураками что-то пробормотал про черепах. Я поняла, что это в мой адрес, но мне было наплевать. Анжелка молчала.

В углу каморки была видна розетка, из одного ее отверстия бил ярчайший луч. Мне показалось, что по комнатке гуляет ветер и пахнет тиной или болотом.

— Вот, это врата, — сказал Мураками. — Хозяина клуба уже и след простыл, он уже там, внутри.

— Колька? В этой розетке? — спросила Анжелка.

— Ну конечно. Эти утащили его, они, видимо, и в прошлый раз пытались, когда мы сидели в клубе, но что-то им помешало. Может, они меня испугались?

— Не думаю, — сказал Полюшко. — Они никого не боятся, может, только святых людей. Ты точно к этой категории не относишься.

Анжелка не переводила, я была не в состоянии, я вообще была очень плоха и сама с трудом понимала, что там Мураками вещает.

— Хочешь проверить, как там Коля себя чувствует? — обратился Полюшко к Мураками.

Анжелка перевела.

— Нет, я не уверен, что хочу. Я не знаю точно, в какую дыру лезть.

— Как в эту дыру можно залезть? Она же совсем маленькая! — спросила Анжелка.

— У нас нет ключа. Без ключа это невозможно, — сказал Мураками.

— Какой ключ нужен? — опять поинтересовалась Анжелка.

— Видите, тут четыре дырки, диаметр этого отверстия — примерно четыре дюйма. Свет исходит из верхней левой дырки. Но это еще ни о чем не говорит. Тут необходимы ключ и проводник. Я об этом писал в своем романе.

— В каком? — спросила Анжелка.

— Кафка на пляже.

Они вообще общались так между собой, как будто нас с Полюшко не было.

— Когда твой брат мне про пуговицу рассказывал, мне это сразу показалось дельным. Видишь, это же реальная пуговица — круглая, с четырьмя дырками?! Здесь нужна особенная пуговица, которая подошла бы по размеру, и человек, который мог бы ее правильно положить. При этих двух необходимых условиях врата откроются, и мы сможем попасть внутрь.

— А как же Коля туда попал? — опять спросила Анжелка.

— У этих личностей, естественно, есть ключ. А может, им ключа и вообще не надо.

Полюшко тем временем подошел совсем близко к отверстию.

— Осторожно! — я прямо закричала. — Не подходи близко, мало ли!

— Не кричи так, — очень жестко произнес Мураками.

Вот как. Оказывается, он не всегда бывает любезным. Анжелка тоже вела себя так, будто она не моя подруга вовсе. Я даже подумала, что на Новый год пошлю ей открытку и подпишу ее: «ПРЕДАННАЯ ВАМИ ПОДРУГА».

Полюшко наклонился над розеткой. Я испугалась: вдруг он сейчас исчезнет и… все? Он не исчез. Отошел. Встал в задумчивости и вдруг ни с того, ни с сего спросил меня:

— Какой там был номер телефона агентства «Турбас»?

Я даже сразу не поняла, о чем он меня спрашивает. Потом дошло.

— Четыреста одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать. А при чем здесь номер?

— Это и есть ключ, верхняя левая.

Анжелка это все перевела. Старается. Зачем столько подобострастия?

Мураками посмотрел на него и сказал:

— А ты умнее, чем кажешься.

Анжелка и это перевела.

Полюшко промолчал. Мне кажется, он даже не обиделся, молодец.

— Надо подняться и все обсудить, — сказал Мураками.

Я очень обрадовалась этим словам. Даже как-то дышать легче стало.

Все согласились. Вернее, Анжелка сказала: «ОК», а мы с Полюшко просто промолчали.

— А как же Коля? — спросила я.

— Не в первый раз, — произнес Полюшко. — Всегда возвращался, я не думаю, что сегодня был его прощальный исход. Вернется.

В том же порядке мы стали подниматься по ступеням. Наверх мне почему-то было еще тяжелее ползти. Полюшко сзади подталкивал меня. Дыханье сбивалось. Ступенька за ступенькой. Во рту какая-то страшная горечь. Я волочилась еле-еле. Три раза проносился над нами поезд метро, меня это испугало только в первый раз, потом я вспомнила рассказ этих двух.

— Поторапливайтесь, мы уже близко! — крикнула нам Анжелка.

Они опять намного обогнали нас, наверное, специально. Еще несколько ступенек.

Раздался чудовищный грохот, который буквально оглушил меня. Я упала. В лицо дунул резкий ветер, поднимая всю пыль и сор с лестницы и засыпая мне глаза. Гул не умолкал. Я поняла, что это точно не поезд. Расшибла колени, ничего не вижу.

— Ты жива? — голос Полюшка прямо надо мной.

Я не успела ответить. Наверху — Анжелка.

— Дверь!!! — кричала она истошно.

Голоса Мураками я не слышала.

— Что это???

Полюшко пытался поднять меня, цеплялся в темноте, никак не мог ухватиться, наконец я встала на четвереньки и как-то, опершись о Полюшко, приподнялась.

— Это дверь наверху захлопнулась, — сказал Полюшко. — Надо все равно подниматься, лучше наверх, всегда лучше наверх.

Я была в оцепенении.

— Я не смогу, я ноги разбила, что-то в глаз попало, дерет.

— Давай потихоньку, я буду тебя поддерживать.

— Тут темно, я ничего не вижу.

— Ползи.

Мы стали карабкаться. Сколько это продолжалось, я сказать точно не могу. Мне показалось, что прошла вечность.

— Где вы?! — крикнула Анжелка прямо мне в ухо.

— Здесь.

Она чуть не столкнула меня вниз — не ожидала, что я так близко.

— Дверь! — закричала она.

— Где Мураками? Где фонарь?

Мураками был у самой двери. Он бил кулаками по железной обивке. Фонарь, видимо, перегорел. В этой ситуации я сразу ощутила трудность общения на иностранном языке, все слова вылетели из головы, я даже забыла, как будет фонарь по-английски. Анжелка тоже ничего не спрашивала у Мураками.

Зато я поняла наконец смысл выражения «леденящий ужас». Это когда внутри все стынет, холодный пот и слезы, и вопрос: «Что делать?», и ответ: «Конец, это все».