Когда все текущие дела окончены, я приношу из буфета два стаканчика крепкого кофе и ставлю на стол. Он пахнет просто одуряюще, и Ксения улыбается так тепло, что в кабинете даже светлее становится.

– Пей, – приказываю, пододвигая к ней ближе стакан. – Устала?

Ксюша захлопывает блокнот и неуверенно пожимает плечами.

– Вижу, что устала, но скоро привыкнешь. Я предупреждал же, что со мной трудно работается? Но ты молодец, справляешься.

Ксения крепко обхватывает свой стаканчик и блаженно жмурится, вдыхая аромат. А я кручусь на стуле, рассматривая свою новую ассистентку, пытаясь запомнить каждую чёрточку. И понять наконец-то, какого чёрта меня так повело на ней с первого взгляда.

– Нет-нет, я люблю такой ритм, – говорит после задумчивой паузы и делает большой глоток. – Просто не ожидала, что командировка будет так скоро, думала, для начала как-то смогу освоиться…

– Я сам не ожидал, но развеяться тебе будет полезно. Так что сейчас выпьем кофе, а там и в путь.

Молча пьём, думая каждый о своём, и я бы долго мог так просидеть, но время не ждёт.

– У моря сейчас, наверное, хорошо, – замечает Ксения, глядя куда-то мимо меня. – Сто лет никуда не ездила.

Мне хочется узнать, почему. Что ей мешало провести отпуск у кромки воды или в горах? Мне многое хочется узнать об этой девушке, и я решаю, что командировка мне в этом поможет. Когда рядом нет семьи и друзей, люди, лишаясь привычного окружения, становятся искреннее. Перестают играть уготованные судьбой роли, превращаясь в себя, настоящих.

Когда кофе допит, я выбрасываю в урну стаканы, а Ксюша поднимается и торопливо собирает свои вещи со стола. Мне не нравится её грустный взгляд, не нравится эта внезапная покорность и молчаливость. Как бы ни нагружал её делами, понимаю, что это вряд ли помогло ей избавиться от дурных мыслей. Приход сестры точно больно ударил по ней, но исправить это я уже не смогу.

У меня у самого отношения с родственниками ещё те – почти сказочные, потому я отлично понимаю сейчас Ксюшу. Только я острую фазу пережил уже давно и успел даже нарастить броню, а у снежной королевы всё только начинается.

Перед уходом ещё раз захожу к юристам, проверяю последние детали и остаюсь почти довольным.

– Ты всегда такой дотошный? – спрашивает Ксюша, когда мы садимся в мою машину.

– Всегда. Бываю даже хуже, – усмехаюсь, завожу мотор, и машина плавно набирает скорость.

– Прости… – Ксюша смотрит на меня, полуобернувшись, а я вопросительно заламываю бровь. – Я не знаю, что на Свету нашло. Она… немножко странная.

– Мы обязательно об этом поговорим. Но позже. И тебе не за что извиняться. Только не тебе, – уверяю, выворачивая руль влево, чтобы не зависнуть в очередной пробке на главной магистрали. – Думаешь, я не видел твою сестру в клубе целый месяц? Видел, конечно. Но…

Ксения молчит, затаив дыхание, я пытаюсь подобрать слова, чтобы объясниться.

– Она не в моём вкусе. Совсем не в моём. Да и, чёрт возьми, ей лет сколько? Восемнадцать?

– Двадцать недавно исполнилось.

– Удивительно. Такое чувство, что десять.

– Рома… – Ксюша морщится и взмахивает рукой, будто пытается оградиться от моих слов. Но я не очень умею быть мягким.

– Честное слово, люди в двадцать должны иметь в голове мозги.

Я давно уже вырос и научился неплохо разбираться в людях. И таких искательниц приключений, как Света, я перевидал приличное количество. И главное, каждая из них свято уверена, что мужик должен быть счастлив, что она выбрала его. Ага, сейчас лужу напружу от осознания своей избранности.

– Ладно, Ксюш, давай позже, пока голова не тем забита.

Она молчит, но глаз не отводит. Просто смотрит на меня, изучает будто бы, а мне хочется остановить машину и никуда вообще не ехать. Просто остаться здесь, в этом таком зыбком моменте и понять наконец-то, что у этой девушки в голове.

– Ты запомнил, где я живу? – удивляется, когда я останавливаю машину в её дворе.

– Ты в этом сомневалась? – Заглушив мотор, я поворачиваюсь вправо и касаюсь её щеки. Мне нравится, как она вздрагивает каждый раз, когда мои пальцы гладят её кожу. Мне вообще охренеть как нравится эта девушка, и я вообще не вижу ни единого повода это отрицать. – Зря, очень зря. У меня отличная память.

– Тебя же ничего не остановит? Даже если я скажу, что ты мне не нравишься? – спрашивает, а во взгляде полыхает нечто, что доказывает: нравлюсь. Очень нравлюсь, даже если она сама ещё этого не понимает.

– А ты так скажешь? – Перемещаюсь правее, чтобы быть ближе, а Ксения не отстраняется. – Даже после этого скажешь?

И я целую. Просто потому, что не могу удержаться. Отбрасываю в сторону все сомнения, касанием губ рушу преграды, топлю льды, а рука моя обхватывает затылок Ксении, привлекая девушку ближе. В груди, где-то около сердца, что-то взрывается, и меня обжигает изнутри яростным пламенем. Оно рвётся на свободу, сжигает все мосты и не оставляет шанса устоять.

В машине целоваться не слишком удобно, но с Ксенией я готов заниматься этим хоть под куполом цирка, хоть в горной шахте. Главное, чувствовать тепло её губ, ощущать аромат, который просто сводит с ума, лишает воли и не даёт отступиться. И чем больше я целую её, тем сильнее мне кажется, что именно это мне и нужно было всегда. Наваждение какое-то, не иначе. Мой язык берёт штурмом её скромность, и я углубляю поцелуй, словно мне жить осталось три секунды и это моё последнее желание. А дальше палач и эшафот.

– Иди, – выдыхаю, с трудом отрываясь от её губ. – Просто иди, пока меня окончательно не переклинило.

– Отпускаешь? – шепчет, касаясь дрожащими пальцами своих чуть припухших губ.

– Нет, не отпускаю, но ты уходи. Через два часа у нас самолёт. Я ещё пару дел утрясу, а ты, как соберёшься, бери такси и прямо в аэропорт езжай. Там встретимся. Договорились?

Ксения энергично кивает и, прежде чем выйти из машины, резко наклоняется ко мне и возвращает мне мой поцелуй. И когда она выбегает на улицу и быстро идёт к подъезду, лёгкая и практически невесомая, я кладу голову на руль, пытаясь унять дикое возбуждение.

Я сижу, закрыв глаза, убеждая себя уехать, но от каменного стояка даже поясницу ломит. В висках пульсирует, и я не сразу понимаю, что помимо этого всего, есть какой-то посторонний звук. Шум какой-то. Поднимаю голову, смотрю по сторонам, и замечаю чуть впереди Свету. Она стоит у дерева, а рядом с ней какой-то суслик. Я не видел его никогда, да мне и не нужно его знать. Пацан и пацан, каких куча вокруг: тёмные вихрастые волосы, тонкая шейка, худые ножки. Несчастный такой, но боевой.

Хорошо, что стёкла в моей машине наглухо тонированные – не хватало ещё, чтобы эта истеричка заметила меня.

Молодёжь явно о чём-то спорит, а пацан такой нервный, взвинченный, что, чего доброго, сейчас руки распускать начнёт – вон как жестикулирует, что тот итальянец. Света же, похоже, настроена весьма решительно отстоять свою точку зрения: толкает парнишку в грудь, и он, покачнувшись, чуть не падает спиной в кусты.