Он включил карманный фонарик и вместе с Беном склонился над картой:

— Судя по вашим рассказам о том, как летает Лунг, вам понадобится на дорогу дня четыре. Сначала, как я уже говорил, вы летите прямо на юг. К счастью, вы все равно передвигаетесь только по ночам, а днем уж придется вам выбирать для привалов самые тенистые места, какие удастся найти, потому что жара будет страшная. На вашем пути полно развалин, разрушенных крепостей и заброшенных городов. Большая их часть давно занесена песком пустыни, и все же там повсюду можно найти укрытие даже и для дракона. Поскольку летите вы все время вдоль моря, — он провел пальцем по береговой линии, — то у вас есть надежный ориентир в темноте. А при том, как ярко нынче светит луна, вам и шоссе будет хорошо видно. Оно тянется на юг бесконечно долго. На четвертый день пути местность станет гористой. Города там лепятся к скалам, как гнезда гигантской птицы. К полуночи вы должны оказаться у развилки шоссе. Там стоит указатель с такой вот надписью по-арабски, — профессор написал ручкой на полях карты арабские буквы. — Насколько мне известно, внизу то же самое написано по-английски, но на всякий случай рисую вам итак. Это читается "Шибам", название чудесного древнего города. Летите вдоль шоссе, пока оно не повернет на север. Ущелье, которое вы увидите у поворота, и есть то самое, которое вы ищете. Ваше счастье, что Лунг умеет летать, потому что дороги вниз нет. Люди не решились построить там даже мост, — Барнабас улыбнулся. — Многие верят, что в этом ущелье находится вход в ад, но могу вас успокоить — это очень маловероятно. Когда вы доберетесь до дна ущелья, ищите старый автомобиль с выбитыми стеклами. Нажмите звуковой сигнал, отойдите от машины ровно на семнадцать шагов и ждите.

— Автомобиль? — удивленно спросил Бен.

— Да! — Профессор пожал плечами. — Азиф, кажется, украл его у одного богача-шейха. По крайней мере, так рассказывается в последних сказках о нем. Это ведь предрассудок, будто сказочные существа живут только в заброшенных домах и пещерах. Иногда им нравятся самые что ни на есть современные укрытия. В развалинах одного города, где я в прошлом году искал следы единорога, два джинна отлично жили в пластиковых бутылках.

— Невероятно, — пробормотал Бен.

— Почему это? Земляные эльфы очень любят жить в закопанных в землю консервных банках, — подала голос Серношерстка с плеча Лунга. Она забралась туда, чтобы удостовериться, что ремни привязаны крепко. Буря убедила маленькую кобольдиху, что в этом путешествии и ей лучше попрочнее привязать себя к зубцам драконьего гребня.

— Этими банками очень здорово пугать прохожих, — добавила она. — Эльфам стоит только постучать своими молоточками по жестяным стенкам, — Серношерстка хихикнула. — Видели бы вы, как люди подскакивают от этого звука!

Профессор с улыбкой покачал головой:

— Да уж, от эльфов ничего другого ожидать не приходится, — он сложил карту и протянул ее Бену. — Кстати, об эльфах. По пути на юг вы можете встретиться с одной их особенной породой. По ночам возле заброшенных городов, погребенных в песке пустыни, полно пыльцовых эльфов. Они будут роями кружиться вокруг вас, пытаясь сбить с пути. Не поддавайтесь на их уговоры, но не будьте с ними слишком невежливы. Они умеют сердиться не хуже, чем их родичи на холодном севере.

— Еще и это! — простонала Серношерстка со спины Лунга. — Эльфы! — она закатила глаза. — Я уже столько натерпелась от этого мелкого народца! Однажды они осыпали меня своими мерзкими стрелами, вызывающими зуд, только за то, что я влезла на их пригорок, чтобы набрать свинушек.

Профессор тихо засмеялся:

— Да уж, боюсь, что их арабские родственники ведут себя ничуть не лучше. Так что держитесь от них по возможности подальше.

— Постараемся, — Бен сунул карту в карман куртки и посмотрел на усеянное звездами небо. Дневная жара совсем уже не чувствовалась, мальчик даже немного мерз. Но вдыхать прохладный воздух было приятно.

— Да, вот еще что, мой мальчик! — профессор протянул Бену толстую, растрепавшуюся от употребления книгу. — Положи-ка это тоже в свой багаж. Это тебе от меня прощальный подарок — здесь описаны почти все когда-либо упоминавшиеся сказочные существа. Может быть, она пригодится тебе в путешествии.

— Большое спасибо, профессор! — мальчик со смущенной улыбкой взял книгу, бережно провел рукой по переплету и стал листать.

— Давай клади ее живее в рюкзак, — поторопила его Серношерстка. — Мы не можем сидеть и ждать, пока ты ее прочтешь. Смотри, как высоко уже луна.

— Да-да, сейчас, — Бен снял рюкзак и аккуратно уложил в него карту и книгу профессора.

Мухоножка осторожно распрямился за кустом травы. Рюкзаки! Вот оно! Серношерстка, конечно, ни за что не согласится взять его с собой, сколько бы ни уговаривал ее мальчик. Но если он просто спрячется в рюкзаке у Бена… Тихо, как тень, выскользнул гомункулус из укрытия.

— Эй, что это было? — спросила Серношерстка, свесившись со спины Лунга. — Что-то мимо нас проскользнуло! Есть здесь пустынные крысы?

Мухоножка одним прыжком исчез в рюкзаке Бена.

— Для тебя у меня тоже кое-что есть, Серношерстка, — сказал Барнабас Визенгрунд, шаря в корзине. — Это дала мне с собой жена, чтобы добавлять в стряпню, но ты, я уверен, сумеешь их использовать лучше меня, — он сунул в лапу Серношерстке холщовый мешочек. Она с любопытством обнюхала его.

— Сушеные подосиновики! — воскликнула она. — И белые, и маслята! — она недоверчиво взглянула на Барнабаса Визенгрунда. — Ты что, правда хочешь мне все их подарить?

— Конечно! — рассмеялся профессор. — Никто не сумеет оценить грибы так, как кобольд!

— Это правда, — Серношерстка еще раз понюхала мешочек и побежала с ним к своему рюкзаку. Он лежал на песке рядом с рюкзаком Бена. Мухоножка затаил дыхание, пока она сцепляла их, чтобы повесить на спину Лунга. Но Серношерстку так опьянил запах сушеных грибов, что она не заметила гомункулуса в вещах Бена. Бен оглядывался по сторонам.

— Что ж, похоже, Мухоножки действительно нет, — пробормотал он.

— Какое счастье! — заметила Серношерстка, запихивая мешочек с грибами на самое дно рюкзака (конечно, сперва она все же вынула горстку попробовать). — От него пахло бедой, можешь мне поверить. Любой кобольд сразу бы это почувствовал, но вы, люди, никогда ничего не замечаете.

Мухоножке очень хотелось укусить ее за мохнатые пальцы, но он сдержался и даже кончика носа не высунул из своего укрытия.

— Может быть, он не нравился тебе, дорогая Серношерстка, просто потому, что он гомункулус, — предположил профессор Визенгрунд. — Эти создания, как правило, не вызывают добрых чувств у существ, рожденных естественным образом. У большинства из них они вызывают даже отвращение. Поэтому гомункулус часто чувствует себя очень одиноким, отверженным и цепляется за своего создателя. При этом живет он обычно намного дольше, чем создавший его человек. Намного дольше.

Серношерстка покачала головой, затягивая рюкзак: