Мухоножка, похоже, был в этом не так уверен. Он опасливо покосился на Серношерстку. Она ответила ему сердитым взглядом.

— На! — Бен протянул гомункулусу маленький кусок лепешки. — Ты ведь наверняка страшно голодный.

— Покорнейше благодарю, юный господин, но я… э-э-э… — Мухоножка смущенно прокашлялся. — Я сейчас просто словлю себе пару мух.

— Мух? — Бен изумленно посмотрел на крошечного человечка. Тот смущенно пожал плечами.

— Мух! Фу, мерзость, рядовка бородатая! — выругалась Серношерстка. — Очень на тебя похоже, поганка ты паученогая!

— Серношерстка! — сердито окликнул ее Бен. — Да прекрати ты, наконец. Он же тебе ничего плохого не сделал. Наоборот, он освободил тебя из клетки, ты что, забыла?

— Ну да, ну да! — Серношерстка вернулась к своим грифам. — Ладно, обещаю не бросать его в море, идет? А теперь давай займемся вопросом, который ты должен задать Тысячеглазому. Ты ведь за этим меня разбудил, правда?

— Давай! — Бен кивнул и достал из кармана брюк измятую бумажку. — Я тут уже кое-что записал. Вот, взгляни.

— Минутку, — перебила его Серношерстка. — А этому крохе обязательно нас слышать?

Бен застонал:

— Ну вот, ты опять за свое! Почему бы ему, собственно, и не слышать?

Серношерстка оглядела гомункулуса с головы до ног.

— А зачем ему? — насмешливо возразила она. — По-моему, чем меньше ушей слышат этот вопрос, тем лучше.

— Ухожу, ухожу, — сказал Мухоножка. — Уже ушел.

Но Бен удержал его за полу кафтана.

— Оставайся, — сказал он. — Я тебе доверяю. Вопрос ведь задавать мне. Ну что, Серношерстка, ты готова наконец меня выслушать?

Маленькая кобольдиха закатила глаза:

— Как хочешь. Но мы из-за твоей доверчивости еще будем иметь кучу неприятностей, спорим на мои грибы?

— Ты свихнулась, Серношерстка, — сказал Бен. — Совсем свихнулась.

Мухоножка сидел у него на коленях и не знал, куда глаза девать. Ему случалось чувствовать себя жалким и никчемным, но никогда еще с такой силой, как в это мгновение. Ему было так стыдно, что он готов был тут же на месте во всем признаться мальчику. Но он был не в состоянии вымолвить ни слова.

— Ну вот, например, — Бен разгладил свою бумажку. — Где же может находиться этот Подол неба? Семь слов.

— Гм, неплохо, — буркнула Серношерстка, — хотя звучит немного странно.

— У меня есть еще вариант, — Бен перевернул бумажку. — Тоже из семи слов. Где мы могли бы найти Подол неба?

Мухоножка незаметно соскользнул с колен Бена и отступил на несколько шагов. Серношерстка тут же обернулась.

— Эй, ты куда собрался? — прорычала она.

— Пошел прогуляться, мохнатая морда! — ответил Мухоножка. — У тебя что, и против этого есть возражения?

— Прогуляться? — Бен удивленно посмотрел на гомункулуса. — Может, мне лучше пойти с тобой? — крикнул он ему вслед. — А то кто его знает, какие тут звери водятся…

От такой заботы у Мухоножки стало совсем тяжело на сердце.

— Нет, нет, юный господин, — бросил он через плечо. — Я хоть и мал, но далеко не беспомощен. К тому же вид у меня, при моей худобе, не очень аппетитный, — и исчез сквозь дыру в крепостной стене.

Мухоножка продирался сквозь горячий воздух, как через вату. Через каждые несколько шагов он поднимал кверху острый нос и принюхивался. Да, вот там, у подножия холма, под большим ладанным деревом должна быть цистерна. Он уже ясно чуял воду. Маленький человечек с трудом прокладывал себе путь среди травы и обломков камней. Руки и ноги у него страшно болели от бесконечной игры в прятки в рюкзаке Бена.

И все из-за Серношерстки, недоверчивой, нахальной маленькой кобольдихи. Подумать только, она смеется над ним за то, что он питается мухами, а сама запихивает в рот вонючие грибы. Хоть бы ей поскорее попалась среди них поганка и так разъела желудок, чтобы у нее раз и навсегда пропала охота нагличать.

Между двумя кустиками колючек Мухоножка заметил следы, вероятно заячьи. Зверьки, видимо, ходили этой тропой к водопою. Он пошел по следам, как вдруг его накрыла черная тень. Гомункулус испуганно вскрикнул и поспешно улегся на живот, стараясь слиться с травой.

В землю рядом с ним вонзились черные когти. Кривой клюв ущипнул его за кафтан.

— Привет, Мухоножка! — сказал знакомый голос. Гомункулус осторожно поднял голову.

— Ворон?

— Собственной персоной! — прокаркал ворон. Мухоножка со вздохом поднялся, откидывая волосы со лба. Потом скрестил руки на груди и с упреком посмотрел на черную птицу.

— У тебя еще хватило наглости сюда явиться, — сказал он. — До чего же мне хочется повыщипать тебе перья и набить ими себе подушку. Это ведь, честное слово, не твоя заслуга, что я еще жив.

— Да, да, — смущенно прокаркал ворон. — Ты прав. Но что мне было делать? Они стали кидать в меня камнями. А ты больше не шевелился. Мне оставалось только найти себе надежное дерево и не терять тебя из виду.

— Не терять из виду, да уж! — заметил Мухоножка. — Я не видел тебя трое суток и почти полпути вокруг света. Пошли, мне нужно найти воду, — и он продолжил свой путь, не добавив больше ни слова. Ворон неохотно последовал за ним.

— Тебе хорошо говорить, — ворчал он. — Ты думаешь, мне легко было угнаться за этим проклятым драконом? Он летит в три раза быстрее ветра!

— Ну и что? — Мухоножка презрительно сплюнул в песок. — А зачем же наш хозяин откармливал тебя волшебным зерном с той поры, как ты начал махать крыльями? И помолчи, будь любезен. У меня есть дела поважнее, чем слушать твое карканье.

Старая цистерна находилась за невысоким холмом. Узкая каменная лестница вела вниз. Ступени потрескались, и в разломах выросли полевые цветы. Мухоножка спустился вниз. Вода в цистерне была мутная, покрытая пылью. Гомункулус набрал в грудь побольше воздуха и подошел к краю.

— Расскажи ему, что я ничего не мог поделать, слышишь? — прокаркал ворон и взлетел на сухое ладанное дерево. Но Мухоножка не обратил на него внимания. Он плюнул в воду, и в цистерну поднялось из глубочайших глубин отражение головы Крапивника. Галькобород стоял с несчастным лицом между его мощных рогов, смахивая с них пыль опахалом из павлиньих перьев.

— Три дня! — прорычал Крапивник угрожающе тихо. — Я тебе что приказывал?

— Мне нечего было доложить, хозяин! — ответил Мухоножка. — За последние дни мы не видели ничего, кроме солнца и песка. Я почти все время просидел в рюкзаке у мальчика. У меня все тело измято.

— Когда вы доберетесь до джинна? — рявкнул Крапивник.

— Завтра, — Мухоножка сглотнул. — Ах да, хозяин. Ворон вернулся. Мне, наверное, лучше лететь дальше на нем.