– Я рада, что вы читали энциклопедию, Ноа. И вижу, что полгода в Пенсильванском университете не прошли для вас даром. – Марлин облизнула уголки губ, прежде чем продолжить. – Итак, я здесь потому, что моя дочь подходит к концу своего мини-исследовательского периода, периода плавания по интеллектуальному миру, если хотите. Я надеялась, что она потратит это время на учебу и пройдет тест для поступления в юридический или в медицинский колледж или хотя бы подаст документы в магистратуру. Но вместо этого она сбилась с пути и проводит все время с вашим папашей, а это не дело.

Я отпила воды и начала хрустеть кусочком льда.

– Не понимаю.

Официантов не было видно. Мы сидели тут уже несколько минут, но абсолютно никто не рысил в наш уголок, чтобы предложить мне выпивки, хлеба, оливок – ничего такого. Передо мной на столе был только стакан: он стоял тут еще до моего прихода, весь в испарине, прямо как я во время продолжительной речи Марлин.

– Ваш отец ухлестывает за моей дочерью, и, откровенно говоря, ни я, ни вы не желаем таких отношений, – продолжила моя собеседница.

Мои пальцы обхватили стакан и соскользнули по его гофрированному торсу. Насколько я знала, отец ни с кем не встречался.

– Извините? – спросила я.

Это, как я теперь понимаю, было скорее заявление, нежели вопрос. Пропуск на компакт-диске, случайная склейка на пленке, из-за чего один и тот же фрагмент проигрывается дважды.

– Извините? – снова подала я голос.

– Похоже, что, бросив колледж, вы ничего хуже сделать не могли. Вы что, утратили все способности к дедукции?

– Так сколько же вы раскопали обо мне?

– Слушайте внимательно: моя дочь встречается с вашим отцом, – сказала Диксон. – Этих отношений не должно быть. Я ясно говорю?

– И что?

– Ноа, – спокойно произнесла Марлин. Она словно тянулась ко мне своим голосом.

– Вы хотите, чтобы я оскорбилась на то, что мой отец встречается с кем-то вдвое моложе его? То есть моего возраста, верно? – Я помолчала, все еще складывая фрагменты в целую картину. – Честно говоря, мне совершенно наплевать на неспособность вашей дочери обрести себя, хотя у нее и есть относительно состоятельный папик.

– Не смешите меня своим отрицанием, – сказала Диксон, забирая фото.

– Мне плевать на то, что ваша дочь встречается с моим отцом. Он ничего для меня не значит. Он действительно ничего для меня не значит, – продолжала я. – Я всего пять минут была с ним знакома.

– И все же мы его обсуждаем.

Марлин взяла свой блокнот и перевернула страницу. Вот оно как. Я была несколько раздражена собственным поведением. Не следовало мне пытаться доставать женщину, с которой я только что встретилась и у которой родословная длиннее, чем у всей администрации моего университета, вместе взятой. Но и ей не следовало позволять себе думать, что любые эмоции, которые я испытываю к отцу, подпитываются завистью к ее дочери.

– Откуда вы знаете, что я бросила учебу? – спросила я.

Диксон не ответила. Вместо этого она посмотрела на мое открытое запястье и удивленно подняла бровь.

– Очень красивый браслет, мисс Синглтон.

Я быстро одернула рукав.

– Как думаете, если вы его продадите, вам хватит денег, чтобы платить за квартиру? – спросила Марлин. – Или вернуться в институт? Вы ведь этого хотите, не так ли?

У меня зачесался нос, и щекотка в пазухах охватила меня всю. Отец сказал мне, что ни с кем не встречается. Он рассказывал, что у него в жизни не осталось времени ни на кого еще. Я высморкалась в салфетку, положила ее на колени, а затем снова посмотрела на собеседницу. Я не говорила ей, что ушла из колледжа.

– Вы и за мной кого-то по следу пустили? – уточнила я.

– Понимаете, Ноа, вы никого не сможете обмануть, – сказала Диксон, впервые посмотрев мне в глаза.

– И сколько это продолжается? – спросила я. Я не знала, о ком спрашиваю, – о Саре или о том частном детективе. Может, об обоих. Или ни о ком.

Сидящая передо мной женщина немного ослабила шарф, как бы фигурально расстегнув воротничок для переговоров.

– Слишком долго.

– Как долго, Марлин? Месяц? Два?

– Как минимум восемь. Может, девять, я не уверена.

– Почти год? – ошарашенно спросила я. Диксон скривилась половиной рта. Несомненно, она рассчитывала именно на такую реакцию.

– Это неприятная для вас связь, – сказала она, подхватывая импульс моего взрыва. Эта дама была слишком словоохотлива, чтобы настроиться на меня, так что все имевшее смысл как раз и оставалось невысказанным. – Не могу даже и представить, каково вам.

– Во-первых, ничего неприятного тут нет, поскольку я и не подозревала о ее существовании; во-вторых, меня меньше всего заботит, с кем водится мой отец или не-отец. Он сделал это с моей матерью и, вероятно, еще с тремя сотнями женщин. Это нисколько не повлияло на мою жизнь.

– Ноа, но вы хотели найти отца. Вы его нашли. А теперь вы теряете его. Очень простая история.

– Вовсе нет.

– Разве вы не приехали в Филадельфию, чтобы найти отца?

– Нет, – отрезала я и отпила немного воды.

– Разве вы не нашли отца здесь, в Филадельфии? – снова спросила моя собеседница.

– Он сам меня нашел, уж вы должны бы знать.

– Верно, – сказала Марлин. – И как он объяснил свое многолетнее отсутствие?

– Мне все равно.

– Как угодно, – сказала Диксон, снова сверяясь с блокнотом, прежде чем продолжить свой допрос. – Он рассказывал вам, где был, прежде чем приехать в Филадельфию? Объяснял свое трехлетнее заключение в исправительной тюрьме в Кентукки, неподалеку от Луисвилля?

Я еще раз поискала взглядом официанта, но не увидела ни одного. Моя рука по-прежнему стискивала стакан с водой; капли испарины стекали с пальцев.

– А о том, как он отбывал срок в Огайо? – продолжала женщина. – Я полагаю, вы знаете о том, что произошло в Калифорнии двадцать три года назад и что привело его обратно, сюда.

– Слушайте, Марлин, мне очень жаль, но я действительно не понимаю, что вам надо от меня. Ваша дочь встречается с моим отцом. Они вместе. Ладно. Мы с вами однажды можем породниться. Он сидел в тюрьме. Вы мне не рассказали ничего, о чем я еще не знала бы. Если вы не хотите, чтобы ваша дочь встречалась с моим отцом, то это ваша проблема, а не моя.

Диксон взяла фотографии и положила их в свой кейс, а затем достала еще один конверт и протянула его мне.

– Можете не пересчитывать. Здесь десять тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы сделали все, чтобы разорвать эти отношения.

Я рассмеялась.

– Вы шутите?

Женщина не шелохнулась.