Оказалось, однако, что и сами жители теряются в догадках. Широкой огласки происшедшего не было ни в газетах, ни в программах местного радио. Поговаривали, что будто бы в больнице Бобков едва не умер и, желая перед смертью очистить совесть, признался в убийстве. Кого он убил, за что и почему в конце концов сам не умер – на эти вопросы никто Гурову ответить не мог. Зато один степенный мужичок, обтесывавший бревно у ворот своего дома, сообщил Гурову весьма неожиданную вещь.

– Тут раньше благодать была, – с сожалением вздохнул он. – Жили себе да жили. Тишина, покой. У нас даже эти… олигархи смирные были. Так, чтобы до убийств, дело вообще никогда не доходило. Взять того же Бобкова. Не знаю, может, он и бандюга, но держал себя в рамках. В магазинах я у него затаривался пару раз. Приличные магазины, и обслуживают культурно. А тут вдруг все как с цепи сорвались. Одного убили, другого…

– Другой-то кто? – насторожился Гуров.

– Да милиционер-то! – махнул рукой мужик. – Сурков, что ли… Он ведь помер вроде?

– Жив он, – сердито заметил Гуров. – И борется за жизнь изо всех сил. Нас, ментов, так просто не убьешь.

– А? Ну да. И слава богу, – перекрестился мужик. – Пускай живет. Я просто к тому, что беспокойно стало в Глухове, куда там!.. И люди какие-то все время ходят, интересуются… Я не про вас, а так, вообще…

– А кто еще интересовался? – оживился Гуров.

– Да вот намедни тоже женщина приезжала, – пожал узкими плечами мужик. – Ну видно, что из Москвы. Ядреная баба! Нет, серьезно. Такая ладная – глаз не оторвать! Но это дело десятое, конечно. Я к тому, что тоже здесь ходила, спрашивала.

– Да про что спрашивала?!

– Про все. Про дом спрашивала. Чей, говорит, у рощи дом такой красивый? А где хозяин? А чего он в больнице? Что с ним приключилось? Ну и все в таком же духе. Не у меня лично спрашивала, а у баб. У моей, например. Все в подробностях расспросила и тихо так уехала. Больше я ее в Глухове не видал.

– Так-так-так! – загорелся Гуров. – Значит, из Москвы приезжала красивая женщина, спрашивала о судьбе Бобкова?

– Да не так все было! Не сказал я, что красивая, – заявил мужик. – Ядреная – это да. Бывают такие бабы, – он сладко прищурился, – что и не красавицы вроде, а за душу берут! Не знаю, как тут объяснить.

– Да и не надо, – сказал Гуров. – Про это я уже понял.

– Ага. Ну а про ее интерес я тоже не так говорил. Вроде она не конкретно расспрашивала, а так, для интересу. Хотя получается, что интерес у нее с вами один и тот же. Как про Бобкова все узнала, так и пропала.

– Ясно. Ну а как она тут появилась? – спросил Гуров. – На своей машине?

– Да нет, пешком была, – ответил мужик. – Значит, или автобусом, или электричкой. У нас тут немного пассажиров бывает – может, запомнили ее на станции, поспрашивайте.

– Это обязательно, – кивнул Гуров. – Спасибо за информацию.

Таким образом, в этой странной истории появилось еще одно действующее лицо – привлекательная женщина, которую интересовала судьба Бобкова. Не лихие ли мотоциклисты подослали сюда эту женщину? Это было похоже на правду.

Но, как бы то ни было, с Бобковым Гуров должен был увидеться. Он снова поехал в больницу. По дороге Гуров пытался придумать способ проникнуть в палату к Бобкову. В принципе, он мог использовать властные рычаги – связаться с генералом Орловым, через него – с начальником ОМОНа и добиться, чтобы дюжих парней в камуфляже привели в чувство, но этот вариант требовал времени, и, видимо, долгого времени. Пожалуй, генерал Орлов тоже находится сейчас на совещании, и достать его, пока оно не кончится, нереально. Откровенно говоря, Гурову даже и не очень хотелось этим заниматься. Авантюрная жилка, постоянно натянутая в его душе, настраивала на более решительные поступки.

Приехав во второй раз в больницу, Гуров прежде всего выяснил, какой врач лечит Бобкова, и пошел прямо к нему.

Травматолог оказался крупным, добродушным, склонным к своеобразному юмору человеком. Он изучил удостоверение Гурова, выслушал его объяснения и неожиданно пришел в восторг.

– Отлично! Я всегда говорил, что у наших «органов» один орган не ведает, что творит другой! Страдаем от этого, конечно, мы, законопослушные граждане. Значит, вы, полковник милиции, предлагаете мне натянуть нос ОМОНу? Шикарно! Я уже вижу себя в застенках местного гестапо… Вам-то что, упорхнете, как вольная птица… Но вообще я с удовольствием. Меня эти бегемоты самого раздражают. В моей практике это первый случай. Обычно тут смотрят на такие дела сквозь пальцы. Похоже, Бобков здорово их достал.

– А в чем дело? – поинтересовался Гуров.

– Да не в курсе я! – махнул рукой врач. – Мое дело – конечность ему восстановить. Ранение серьезное, кость задета. Ведет он себя смирно, к побегу, как говорится, не склонен… Да и не убежишь далеко на такой ноге. А что там у него за дела с вами – это меня не интересует. Тем более мне никто ничего не говорил. Видите, даже вам от ворот поворот. Но это как раз поправимо. Мы сейчас с вами обход делать будем. Халатик я вам выдам, масочку на лицо – будете вылитый профессор Сеченов, ха-ха-ха!.. Только держитесь уверенно, как у себя дома. Вообще-то, что я говорю – милиционер везде как дома! Ха-ха-ха!

Посмеиваясь и отпуская шуточки, он переодел Гурова в белый халат, повязал ему на лицо марлевую маску, а на макушку водрузил накрахмаленную шапочку. Взглянув в зеркало, Гуров не узнал себя.

– Я сейчас на айсберг похож, – пробормотал он.

– Вот и отлично! Будете доктор Айзенберг, – давясь от смеха, решил травматолог. – Мой ассистент. Держите для солидности, ассистент!

Он вручил Гурову стальную коробочку с хирургическими инструментами, и в таком виде они отправились в палату к Бобкову.

Угрюмые от безделья омоновцы насторожились, когда перед ними предстали две внушительные фигуры в белых одеждах. Однако у них не было приказа задерживать медработников, и после некоторой заминки они расступились, позволив Гурову проникнуть на охраняемый ими объект.

Но Бобков, неподвижно лежащий на кровати и тоскливо разглядывающий потолок, тоже забеспокоился, узрев на пороге людей в белых халатах, да еще с полным набором каких-то страшных орудий. Он сразу приподнялся и с негодованием произнес:

– Опять, доктор?! Ну, мочи уже нет! Уже ведь и перевязку сегодня делали. Только успокоилось копыто…

– Тихо! – строго сказал травматолог. – Не тронем твое копыто, не трепещи. Человек вот с тобой поговорить хочет, а его свои не пускают. Отсюда и конспирация.

Гуров поставил на столик инструменты и снял маску. Не сразу сообразивший, что к чему, Бобков постепенно осознал, кто к нему на самом деле пришел.

– Ух, черт! Это вы! Думал, уже не появитесь… А я утром чудом мобилой разжился. Эти мордатые отлучились на пару минут, а мне сестричка дала трубку – я вам скорее и позвонил. А мои дела плохи. Видите, что делается? Когда этот ваш напарник приезжал, этого еще не было.