— Я начальница и подруга Карен, — ответила она декану. — Карен в ювелирном магазинчике, здесь же, в вестибюле. Я могу ее позвать.

Она услышала, как Ларкин, немного помолчав, неуверенно сказал:

— Может быть, мне стоит сообщить вам. Я бы приехал, но боюсь, что Карен может услышать об этом по радио или кто-то из журналистов позвонит еще до моего приезда…

И потрясенная Энни Вебстер услышала новость об убийстве Элана Гранта.

— Я позабочусь об этом, — сказала она.

Со слезами на глазах Энни повесила трубку и рассказала о случившемся.

— Одна из студенток Элана писала ему любовные письма. Он передал их руководству. Вчера эта студентка устроила ему скандал с угрозами. Сегодня утром, когда Элан не пришел на занятия, эта же студентка объявила всем, что он мертв. Его нашил в постели убитым ножом в сердце. Ах, бедная Карен.

— Она идет, — сказала Конни.

Через стекло, отделявшее бюро путешествий от вестибюля, они увидели, как приближалась Карен. Она шла легкой походкой с улыбкой на лице. Темные волосы развевались в такт ее шагам. Красный с перламутровыми пуговицами костюм подчеркивал совершенство ее фигуры. По всему виду чувствовалось, что ее поход был удачным.

Вебстер нервно закусила губу. Как же ей сообщить это? Сказать, что произошел несчастный случай, и подождать, пока она не узнает все в Клинтоне?

— Боже, — взмолилась она. — Дай мне силы.

Карен уже открыла дверь.

— Они извинились, — торжествующе сказала она. — Признали, что это их вина. — Тут улыбка сползла с ее лица. — Что случилось, Энни?

— Элан умер. — Вебстер сама не поняла, как эти слова вырвались у нее.

— Элан? Умер? — бессознательно переспросила Карен, затем повторила: — Элан. Умер.

Увидев, как она смертельно побледнела, Вебстер и Сантини бросились к ней. Подхватив под руки, они помогли ей опуститься на стул.

— Как? — спросила Карен, ничего не выражающим голосом. — Авария? В его машине ослабли тормоза. Я предупреждала его. Он никогда не заботился о таких вещах.

— Карен, — Энни Вебстер обняла ее вздрагивающие плечи.

Все известные им подробности рассказала Конни Сантини. Она же позвонила в гараж и распорядилась, чтобы немедленно прислали машину Карен. Она собрала ее одежду, перчатки и сумку. Конни предложила поехать с ними и вести машину. Но Карен отказалась. Нужно было, чтобы кто-нибудь остался в офисе.

Карен сама села за руль.

— Ты не знаешь дороги, Энни.

Пока они ехали, она не плакала. Она говорила об Элане, словно он был еще жив.

— Он лучше всех в мире… Он такой хороший… Он самый умный из всех, кого я знала… Помню…

Вебстер оставалось только благодарить Бога, что на дороге было не так много машин. Карен ехала, словно на автопилоте. Проехав аэропорт в Ньюарке, они свернули на Семьдесят восьмую магистраль.

— Я встретилась с Эланом в одной из поездок, — говорила Карен. — Я ехала с группой в Италию. Он присоединился к нам в последнюю минуту. Это было шесть лет назад, накануне рождественских каникул. В том году умерла его мать. Он сказал мне, что ему некуда пойти на Рождество, а ему не хотелось оставаться в колледже. И к тому времени, как мы приземлились в ньюаркском аэропорту, мы уже были помолвлены. Я называла его своим Сокровищем.

В полдень они уже были в Клинтоне. Увидев полицейских вокруг дома, Карен разрыдалась.

— Мне до сих пор казалось, что это просто страшный сон, — прошептала она.

На подъезде к дому их остановил полицейский, но затем сразу же пропустил машину. Когда они стали выходить из машины, засверкали вспышки фотоаппаратов. На коротком пути до входной двери Энни поддерживала Карен за талию.

Дом был полон полицейских. Они были и в гостиной, и на кухне, и в коридоре, ведущем в спальни. Карен направилась в коридор.

— Я хочу увидеть мужа, — сказала она.

Пожилой мужчина с седыми волосами остановил ее, предложив ей пройти с ним в гостиную.

— Я детектив Ривз, — представился он. — Очень сожалею, миссис Грант, но мы уже увезли его. Вы сможете увидеть его позже.

Карен задрожала.

— Девушка, которая убила его, где она?

— Она арестована.

— Зачем она это сделала? Мой муж был так добр к ней.

— Она заявляет, что невиновна, миссис Грант. Но в ее комнате мы нашил нож, который, вероятно, и был орудием убийства.

И тут все началось. Энни Вебстер предвидела это. У Карен Грант вырвался сдавленный крик, похожий одновременно на смех и на рыдание, — у нее началась истерика.

В полдень, когда они обедали в офисе телестудии на Шестьдесят первой улице, Бик включил телевизор.

«УБИЙСТВО В КЛИНТОНСКОМ КОЛЛЕДЖЕ НА ПОЧВЕ РОКОВОЙ СТРАСТИ» — так было озаглавлено сообщение о нашумевшем событии дня.

У Опал перехватило дыхание, а Бик побледнел, увидев на экране детскую фотографию Лори.

«В возрасте четырех лет Лори Кеньон стала жертвой похищения. Теперь Лори, которой исполнился двадцать один год, обвиняется в убийстве любимого студентами профессора, кому, по предположению, она написала десятки любовных писем. Элан Грант был найден в постели…»

На экране появился дом, где произошло убийство. Со всех сторон он был огорожен веревками. Промелькнул снимок открытого окна.

«Считаю, что Лори Кеньон проникла в спальню Элана Гранта и вышла из нее через это окно».

На улице было множество полицейских машин.

Какая-то студентка с вытаращенными от волнения глазами отвечала на вопросы журналистов.

«Когда Лори устроила скандал профессору Гранту, она кричала о своих интимных отношениях с ним. Я думаю, что он пытался порвать с ней, и она просто сошла с ума».

Когда этот сюжет закончился, Бик сказал:

— Выключи телевизор, Опал.

Она послушалась.

— Она отдалась другому мужчине, — произнес Бик. — По ночам она прокрадывалась к нему в постель.

Опал не знала, как вести себя и что ему ответить. Бик весь дрожал. На его лице выступила испарина. Сняв пиджак, он закатал рукава и вытянул вперед руки, густые кудрявые волосы на которых стали пепельно-серыми.

— Помнишь, как ей было страшно, когда я протягивал к ней руки? — спросил он. — Но Ли знала, что я люблю ее. Все эти годы я не мог забыть ее. И ты тому свидетель, Опал. И сейчас, пока я так страдал последние месяцы, видя ее, находясь от нее так близко, что мог прикоснуться к ней, опасаясь, что она расскажет обо мне этому доктору, поставив тем самым под угрозу все, ради чего я работал, она писала всякую мерзость кому-то еще.